Шрифт:
Джейку было страшно бить Дейзи, которая качала головой со смесью печали и злости. Она узнала этих двоих: они постоянно толкались среди покупателей, надеявшихся на скидки. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что они пытались высадить дверь, прежде чем ее поджечь. Вот дураки! В гараже стоял фургон семейства Петри. Не на него ли они покушаются?
Для начала она попыталась их припугнуть.
– Сейчас прибежит старший противовоздушной бригады, и не один, а с полицейским. Вы и ахнуть не успеете, как угодите в исправительную колонию, и там…
Договорить она не успела. Старший, более сильный парень, разозлившийся на помешавшую им Дейзи и на Джейка, у которого не хватило духу ей врезать, сам налетел на нее и сбил с ног. Последнее, что она услышала, был крик: «Господи, Джордж, ты же ее убил!»
Дейзи очнулась спустя два-три часа с невыносимой головной болью. Ее ужасно тошнило. Следующие пятнадцать минут она чувствовала себя так отвратительно, что беспокоиться о скромности было недосуг. Тем временем незнакомые умелые руки раздели ее и тщательно вымыли.
– Ну, теперь тебе точно полегчает! – раздался ласковый ирландский голос. – А какое на тебе красивое платье, настоящий ирландский зеленый цвет! Честно говоря, странное сочетание: такое платье – и уличная драка!
Драка? Дейзи попыталась сесть, но тут же рухнула на подушку от взрыва боли в голове.
– Я умерла? – услышала она собственный голос.
– Чего нет, того нет, хотя с шишкой размером с яйцо на затылке немудрено хотеть умереть. Учти, я мою тебя второй раз меньше чем за час, так что ты уж постарайся, будь умницей, не дергай головой и не колыхай желудок, у меня есть о ком заботиться, кроме тебя.
Дейзи замерла. Она не смогла бы шелохнуться, даже если бы захотела: медсестра – если ирландка была медсестрой – туго спеленала ее белыми крахмальными простынями.
– Так, теперь я впущу к тебе твою мамочку, но только на пять минут, а потом спать!
Дейзи ничего не воспринимала, кроме своей боли. Потом раздался знакомый голос, она почувствовала родное прикосновение.
– Дейзи, доченька моя, тебя же чуть не убили! Тебе повезло, что подоспели Роуз и Стэн.
Роуз и Стэн? А кем были нападавшие? Дейзи опять закрыла глаза и, отдав матери руку, задремала.
Снова она очнулась гораздо позже, на узкой больничной койке. Как выяснилось, ее поместили в женское отделение больницы графства.
– Вашему черепу сильно досталось, мисс Петри. – Врач мерил ей пульс, глядя на нее с сочувствием. – Вы, похоже, проявили героизм: не дали юным вандалам поджечь ворота гаража. Пожар мог бы привести к самым печальным последствиям. Сюда наведывался полицейский, чтобы с вами потолковать, но прежде чем это позволить, мы должны хотя бы немного вас подлечить.
– Мои родители?..
– Они навестят вас во время, предназначенное для посещений. Если вы готовы поесть, предупредите медсестру. Овсянка вышла вкусной! – И врач ушел.
Дейзи лежала, вспоминая, как все произошло. Кто-то обратился в полицию. Неужели ее отец? Вряд ли он поступил бы так с этой невезучей семьей, вечно едва сводившей концы с концами. Сыновья, Джейк и Джордж, и так были не в ладах с законом…
«Что, если я так и не вспомню, как все было…» – Дейзи сама удивлялась тому, как странно работают ее мозги, обычно хорошо различавшие добро и зло.
Глава 4
Дейзи не ждала, что ее навестят днем, между четырьмя часами и временем закрытия лавки, когда там наплыв покупателей, поэтому ее порадовал визит мисс Патридж. Та, в воскресной шляпке и в перчатках, стремительно приближалась к ней по палате, мимо длинных рядов одинаковых железных коек.
«Она определенно не ко мне», – подумала Дейзи и закрыла глаза, чтобы мисс Патридж не чувствовала себя обязанной к ней обратиться.
– Дейзи, милочка, если ты утомлена, я исчезну…
Дейзи попыталась сесть, но не смогла из-за головной боли. Однако глаза она открыла.
– Бедненькая! Надеюсь, ничего серьезного?
– Нет. На всякий случай меня продержат здесь до завтра. Шишка и головная боль – вот и все. Если не считать этого, я здорова.
Мисс Патридж придвинула к койке табурет и села.
– Я тоже лежала в больнице, только давно. Помню, папа принес мне великолепную корзину фруктов. Боюсь, нынче свежих фруктов не сыскать.
– Война есть война, – произнесли они хором и засмеялись.