Давайте сначала посмотрим на те препятствия, присущие бытию человека, которые принадлежат собственно человеческому уровню в структуре вещей.

Вот он, этот парень, который в беде.

Мы должны лишь взглянуть на него, чтобы понять, насколько обособлен, насколько одинок этот маленький человечек, насколько он затянут в индивидуальный, туго завязанный сверток, отдельный и отдаленный от всех других человеческих свертков. Я закрыт вместе с моей болью, которую столь же нельзя разделить с другими, как и мое восприятие яичницы с беконом – ее вкуса, строения, запаха, цвета и звучания. Незнакомые люди противостоят друг другу, сталкиваются лицом к лицу, часто в непримиримой оппозиции – когда Том выигрывает, Дик и Гарри проигрывают, – и мы должны ожидать нескончаемого потока столкновений голова к голове.

И много страха. Самый большой страх, конечно же, страх смерти, от которого (как нам говорят) происходят все меньшие страхи. Как же скоротечна жизнь! Мои 92 года промелькнули в одно мгновение. Но мы замалчиваем всеми способами тот факт, что все мы сидим в камере смертников, ожидая приведения в исполнение смертного приговора, который может осуществиться в любой момент. И далекие от того, чтобы избавиться от этого страха нашей собственной смерти, отказавшись думать или говорить о ней, мы только приумножаем свои страдания. (Смерти других людей, конечно же, другое дело.)

Опять же, как много из нашего жизненного опыта, в той или иной степени, причиняет боль. Действительно удачлив тот, у кого сумма удовольствий превышает сумму страданий. Давайте будем такими же честными, как Будда, говоря о жизненной неудовлетворительности. До тех пор, пока мы не признаем этого, маловероятно, что мы будем искать – и еще менее вероятно, что найдем и там поселимся – Место, которое совершенно приятно и доставляет удовлетворение.

А как насчет бедности и многих вещей – материальных, психологических, духовных, – которые мы хотим, но не можем приобрести? И сколько времени проходит до того, как вещи, которые мы приобретаем, приобретают нас, обладают нами? О, да здравствуют хорошие вещи, которые остаются таковыми, и истинные богатства, которые действительно обогащают своих владельцев!

Мы могли бы продолжать жаловаться на удивительную нечистоплотность человека, как на неиссякаемый источник тонн и тонн мерзости, которую патетические эвфемизмы, такие как «женская и мужская уборная», «туалет», «общественная уборная», «ванная комната» делают все возможное, чтобы замять. Или жаловаться на унижающее сходство его занятий любовью и спаривания мух на оконном стекле спальни. Но мы думаем, все дело в том, что человеческая участь не из тех, что делает его счастливым, и если есть лекарство (а мы обещаем вам, что есть), мы должны идти за ним как можно скорее.

Как будто этой многосторонней совокупности бед на нашем человеческом уровне недостаточно, у нас возникают ужасные неприятности на тех уровнях, которые вы можете назвать надчеловеческими.

Подобно Катрин и мне, вы всего-то лишь один из 6 000 000 000 человек, слоняющихся по этой планете, которая только лишь одна из миллиардов планет и астероидов, околачивающихся около этого Солнца, которое всего лишь одна из миллиардов звезд, бродящих по этой Галактике, которая всего лишь одна из миллиардов галактик. И кто знает, как много мириад звезд во всех этих галактиках развились в солнечные системы с планетами, населенными существами, сопоставимыми, но в огромной степени отличными от нас. Мы спрашиваем вас: могли бы вы быть более потерянными, более незначительными, чем вы есть сейчас в этой безграничности пространства, времени и материи? Может ли наша жизнь со всеми ее муками и восторгами быть более бессмысленной, чем она есть сейчас в таком окружении? Песчинка в Сахаре более значительна и важна в Сахаре и для Сахары, чем мы во всей этой Вселенной!

Закрывать глаза на наш статус в Космосе – это цена здравомыслия людей? Нечестность здесь – лучшая политика? Мы говорим – Нет! Здесь множество проблем: давайте не будем добавлять к ним нарочитую узость взглядов и самообман. Но мыслимо ли лекарство от этого ужасного заболевания бессмысленностью в таком Космосе? Наши шансы найти его и попробовать до завершения этого семинара кажутся незначительными. Но давайте посмотрим.

Тем временем худшее еще впереди. Мы все еще должны обратиться к самой коварной и непосредственно угрожающей из наших бед. На человеческом уровне – страдание, одиночество, война, смертный приговор; на надчеловеческом уровне – потерянность и бессмысленность; на подчеловеческом уровне – обусловленность, превращение в жертву, рабская подчиненность.

«Из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши девчонки?» – когда-то спрашивали мы. И отвечали: «Из сахара и специй и всяких вещей красивых», но в наше время эта история не столь обнадеживающа. Мальчики и девочки сделаны из миллионов и миллионов крошечных живых тварей множества видов, не все из которых постоянно преданы нашим лучшим интересам. И каждое из них, в свою очередь, сделано из неживых частиц, называемых молекулами, которые подчиняются своим законам. И то же самое можно сказать об атомах, из которых состоят молекулы и которые преимущественно представляют собой пустое пространство. И так далее до наших предельных составляющих, какими бы они ни были. Вдарившиеся в математику физики обходят эти таинственные области или теряются в них. Мы теряемся.

И нам многое причиняет беспокойство на всех пяти подчеловеческих уровнях: клетки, молекулы, атомы, частицы и кварки. Независимо от моих потребностей и желаний эти огромные внутренние популяции правят мною железной рукой, пятиконечной плеткой. Я не соглашался на то, чтобы быть мужчиной, а не женщиной, чтобы получать и менее существенные удары – быть полным, а не худым, раздражительным, а не уравновешенным, страдать от начальных стадий болезни (какой бы она ни была) и от которой я вскоре погибну. В неисчислимых отношениях я вынужденная жертва всех сортов скрытых и мелких, но могущественных диктаторов – моих генов и хромосом и так далее до и выше кварка.