— А нами, значит, можно рискнуть, — пробурчал себе под нос Дэнни. Я не боюсь, внушал он себе. Совсем не боюсь. Однако… ведь вся выгода, которую они получат, не стоит ничего в сравнении с шансом погибнуть в этом аду.

О'Малли услышал его шепот и неожиданно расхохотался:

— Это уж точно! Ты да я — все, чем общество может рискнуть при таких ставках. Что ж, Бог никогда не гарантировал человеку выдачи бесплатных пирожных.

А отец всегда говорит, что труженик должен получать достойную плату, вспомнил Дэнни. Как он говорит, труженик должен существовать.

А дни шли. Работа была тяжелая — с мачете и с топором, рубка, сварка, возня со сверлом, молотком, клещами, пилой и множеством инструментов, которые мальчику были неизвестны. Тем не менее все это ему было интересно, и он увлекся. О'Малли был отличным учителем. Больше того, сам факт, что дело шло, что они приближались к победе, хотя бы даже и не совсем полной, над Низинами, вызывал подъем душевных сил, содействовал выздоров лению.

Дэнни не понравилось, когда ему пришлось заниматься расчисткой дороги, а О'Малли отправился добывать мясо. Он смолчал, но О'Малли прочел его мысли по недовольному выражению лица:

— Охота в здешних местах совсем не похожа на охоту в Верхней Америке. Виды животных тут совсем другие, да и вся экология тоже. А ведь мы не хотим торчать в лесах лишнее время, верно?

— Нет, — сказал Дэнни, хотя это потребовало от него кое-каких усилий.

Но босс, без сомнения, был прав. Разве нет? Чем более эффективно они организовывали работу, тем скорее должны были оказаться дома. Но дело в том… Словом, охота куда интереснее. Все что угодно интереснее этого тяжелого физического труда. Руби, обрубай ветви кустарника — вон он стоит на пути — и в дождь, и в туман, круши, пока не изойдешь потом, пока колени не подогнутся, пока каждая мышца не завоет от своей — особенной — боли. Трудно поверить, что все это требует куда меньше усилий, нежели просто расчистка посадочной полосы для грузового аэробуса. И все же это так. Площадку, на которую можно совершить посадку в таком густом лесу, можно построить только при наличии большого количества тяжелой Техники, ну хотя бы бульдозера. От дороги же требуется одно — она должна быть проходима. Пусть себе вьется между стволами деревьев, пней, валунов, пусть обходит серьезные препятствия. Только если это означало большой выигрыш в завтрашней работе, Дэнни разрешал себе удовольствие — подорвать препятствие с помощью заряда фульгурита.

Вернувшийся с охоты О'Малли был обрадован тем, как много Дэнни успел сделать.

— Я никогда не смог бы продвинуться за такое время так далеко! — воскликнул он. — Наверняка ты и сам не смог бы сделать столько в более разреженной атмосфере.

Он подсчитал, что еще через два дня и две ночи, или через два километра, дорога соединится со звериной тропой. А там уж останется только одно — медленно и с тяжкими усилиями толкать фургон через лес к аэробусу.

Во время полдника О'Малли вызвал свое начальство в Анкере. Компьютер далекого аэробуса был запрограммирован на то, чтобы усиливать и ретранслировать сигналы, полученные от маленького передатчика О'Малли. Атмосферные условия были очень плохие, использовать частотную модуляцию на таких расстояниях было трудно. Но те слова, которые прорвались через визг, жужжание и писк атмосферных разрядов, походили на прикосновение дружеской руки. Как бы тяжело ни было на Рустаме, подумал Дэнни, но он — Наш край. Его самого удивила, как он додумался до таких слов.

Коща Дэнни и его начальник проснулись от послеобеденного сна, пошел дождь, тот характерный для Низин дождь, который не давал иного выбора, как сидеть под тентом палатки, слушать ре» водяных потоков, грызть неразогретый рацион и разговаривать. О'Малли обладал бесконечным запасом всяческих побасенок о годах своих скитаний, которые не просто повествовали о делах и чудесных спасениях, но превращались в своеобразные пьесы, в странные и необычайные трагедии, бесконечно увлекательные или трогательные. В первый раз Дэнни понял, сколько он потерял, чуть ли не умышленно уклоняясь от того, чтобы получить знания о планете, которая была его планетой.

Ливень окончился только к вечеру, и они смогли выйти из своего убежища. Дэнни чуть не задохнулся от восхищения. Казалось, он дышит густым прохладно-упоительным ароматом цветов, расцветших в одно мгновение. Весь лес сверкал дождевой капелью, которая с шумом падала на мокрую траву и дробилась в последних лучах заходящего солнца в мелкую алмазную пыль. Небо прояснилось, оно было почти чистым, маняще высоким, если не считать нескольких облачных громад, похожих на снежные горы, отражающих золотистый закатный свет большого солнца. В этом освещении листва уже не казалась тусклой, она горела пламенем и светилась. На вершинах деревьев веселилась всякая животная мелочь.

О'Малли взглянул на лицо мальчика, хотел было что-то сказать, но передумал и деловито произнес:

— Пожалуй, схожу проверю приборы…

Приборы все еще оставались под грудой металлического лома и, хотя они были упакованы в ящики, могли сильно промокнуть из-за множества дыр в фюзеляже.

О'Малли взобрался на нечто похожее на стремянку, которую сам же соорудил из нескольких тонких стволов с обрубленными ветками, прислонив ее к двери фюзеляжа, зиявшей на уровне нижних ветвей деревьев. Во всем дальнейшем виновата была скользкая листва. Позже, правда, Дэнни решил, что ливень не только сделал все скользким, но давлением косо падавших струй сдвинул вещи с их привычных мест. Он услышал крик, увидел, как гнется и падает лестница и как О'Малли всем своим весом, на четверть большим по сравнению с земным, рушится вниз.

Ночь длилась. Верхний слой облаков еще не занял свое обычное место, звезды и маленькая Сухраб сверкали в вышине, хотя далеко не так ярко, как это бывало в Верхней Америке; зато тем более недоступными и непознаваемыми они казались. В палатке было жарко и душно, О'Малли тщетно мечтал о ветерке, который освежил бы его мокрую от пота грудь. Поэтому он устроился в своем спальнике снаружи, подложив под голову и спину рюкзак. Свет пары фонарей падал на его лицо, одновременно высвечивая листья, стволы, блеск металла; дальше лучи поглощались ненасытной глоткой глухо квакающей темноты.