– Смотри мне, чтобы больше не приходил! Метчики как спички ломаешь, на вас не напасешься, – пожурил писклявый голос.

– Спасибо, должен буду!

Рабочий, наконец, выпростался из окошка, счастливый, как объевшийся сметаны кот. В руках – целых шесть метчиков, на три прохода. Единица, двойка и тройка. Внешность у этого мужика была запоминающаяся – усатый, подтянутый, с задором в глазах, бабы таких любят.

Одно слово, гусар.

– О! Ученик!

Что же они все заладили, чувствую себя как зверь из Красной книги, ей-богу.

– Любка сегодня противная до ужаса, – доверительно сообщил он мне «ценную информацию» и заговорщицки подмигнул.

Любка, впрочем, не заставила себя долго ждать. В окошке появилась полная женщина за пятьдесят с дулей волос на макушке и ярко крашеными губами.

– Вы на него посмотрите, ученичок! – пропела она, закатывая глаза. – Урвал себе новую одежду! Там Николай сдурел, что ли? Или его опять перекосило?

– Мне он показался отличным мужиком, – я коротко пожал плечами. – За инструментом ведь к вам, теть Люб?

– Какая я тебе тетя, – она обиженно выпятила губу. – Любовь Васильевна, а чтобы тетькаться, это еще заслужить надо. Заходи давай, всем вам от меня что-то надо! Эх…

Ясно, еще один намек на то, что без магарыча тут делать особо нечего. Люба исчезла из окошка, и чуть дальше по стене со скрипом открылась дверь.

– Тебе там особое приглашение нужно? – она высунулась из дверного проема.

Я зашел внутрь, держа под мышкой спецовку, ботинки и майку. Помещение инструменталки оказалось тоже довольно-таки большим. Почти все пространство занимали деревянные пронумерованные стеллажи с множеством ячеек, тоже пронумерованных. Первый такой стеллаж был отведен под измерительный инструмент – тут хранились штангенциркули, микрометры, штангенрейсмасы, угломеры и прочее добро. На втором размещались пробки и калибры. А третий и четвертый занимал сам инструмент – сверла, метчики, развертки, фрезы, резцы и многое другое. В конце кладовой, у того самого окошка, было приткнуто рабочее место Любы, туда она и пригласила меня пройти.

– Так, ты у нас слесарь? – она тяжело плюхнулась на табурет, я даже замер на мгновение, ожидая, что ножки прямо здесь и сейчас прикажут долго жить, но обошлось.

– Слесарь.

– Вот и чудно, – она кивком указала на небольшой деревянный ящик, в котором лежало мое добро на выдачу. – Наставник твой уж заходил, мне половину кладовой перерыл и целый ящик для тебя собрал. Как говорится, получите – распишитесь.

И как-то очень уж довольно на меня посмотрела. Радовалась, что не пришлось самой этот ящик собирать? Или?..

Пока она говорила, я осмотрел содержимое ящика. Тиски на верстак, сверлильный патрон, штангенциркуль, шланг для сжатого воздуха и пневмодрель, пассатижи, молоток, напильник… вот только новым и пригодным из этого добра был только шланг. Остально видало определённые виды. Патрон – со сбитыми зубчиками и без ключа, такой не затянешь. У штангенциркуля сбиты губки, губки тисков болтались. На молоток без слез не посмотреть… Ну и все в таком духе.

Они здесь все сговорились, что ли? Я покосился на Любу, которую, похоже, нисколько не смущал вид инструмента. Наоборот, она так и не стёрла с лица улыбочку. Вряд ли она не понимает, что выдает – хоть и не сама этим орудует, а все-таки сколько лет уже работает. Но бог с ней, с Любой, а наставник? Если это он собирал мне инструмент, то у меня вопросики. Либо мужик даже не смотрел, что покидал в ящик (что вряд ли), либо его жаба укусила. Новый инструмент себе забрал, а ученик и на таком научится. Так, что ли? Песня, в общем. Что же здесь все такие мудрые? Я погремел выданным, повертев в руках поочередно патрон и штанген.

– Ну? Чего как баран на новые ворота уставился? – всплеснула руками кладовщица. – Как что и куда вставлять, нажимать – это у своего наставника спросишь, а мне работать надо! Вон, новая партия тисков ручных пришла, надо разбирать. Так что забирай и шуруй.

Я задумчиво макушку поскреб.

– Любовь Васильевна, – не торопясь произнёс я, – я вот что подумал. Раз наставник уже расписался, то пусть и забирает себе. На таком, что вы даете, только брак делать!.

– Это еще почему? – резко развернулась ко мне она.

Я взял первое попавшееся из этой выставки неликвида – патрон, и показал на него. Выглядел патрон так, будто всю ночь крутился в галтовочном барабане – конус с вмятинами, на гайке зубцы сбиты, кушачки не сходятся до конца.

– Дай бог, если сверло троечку зажмет. А ключ от него где? – я покосился на Любу, выжидая ее реакцию.

Реакцию кладовщица выдала, но предсказуемую. Эх, скучно.

– Ой посмотри, как мы заговорили! – повысила она голос. – И часа не работает, а инструмент ему уже не тот. Это ты где такого нахватался? Бери, что дают, и там уже со своим наставником разбирайся.

С этими словами она демонстративно переключилась на приемку партии ручных тисков. Я решил, что все же отказываться от инструмента не стану, тем более, тут и подписи с меня никто не требует. Сложил поверху ящика спецовку с ботинками и, подхватив его, потопал в цех.

В дверях заметил, что мы, оказывается, не одни с Любой в кладовой. Между стеллажами с инструментами на корточках сидела миловидная девчонка лет двадцати. Халат, перчатки на руках, длинные русые волосы, схваченные в тугую косу. Я остановился, заглянул в проход любопытства ради.