Даже в старшей школе, когда Советский Союз обнаружил на своих просторах секс, и все мои однокашники кинулись во все тяжкие, я оставался юношей принципиальным. Моим вниманием могла владеть только одна девушка. Точка.

— Да, Валера, да! — кричала Арина, позвякивая всеми своими бриллиантами.

И спина в блестящем пиджаке продолжала активно ритмично двигаться.

«Рисковые они ребята!» — подумал я и сделал шаг назад.

В зале ресторана братки самозабвенно подпевали рок-версии «Мурки». Я вернулся обратно и сел рядом с Наташей.

— Какое-то у тебя лицо загадочное, — сказала мне моя напарница.

— Жизнь такая, — развел руками я.

— Как я понимаю, в туалет мне лучше не ходить сейчас, да? — усмехнулась она. С таким неожиданно-понимающим видом, что я даже удивился. Она что, тоже их застукала?

— … и тогда у вас вырастет не только синяя борода… — как бы в воздух пробормотала Наташа и долгим сочувствующим взглядом посмотрела на Сохатого. Который в этот момент лихо отплясывал перед сценой вместе со своими друзьями.

Парочка прелюбодеев вышла из туалета по очереди. Сначала в зал вернулся Валера, одергивая пиджак и стреляя глазами. А потом, блистая радужными искрами бриллиантов в ушах, на шее и на пальцах, выпорхнула Арина. С самым невинным видом, разумеется. Подошла к Сохатому, что-то ему сказала с капризным лицом. И тот повел ее обратно к столу.

«Цеппелины» сменили на сцене «Ангелов», градус алкоголя в крови присутствующих повысился еще сильнее. Речи стали неразборчивее и агрессивнее. Клубы сигаретного дыма поднимались под потолок и свивались в сизые узоры вокруг светильников. И я тихонько начал «эвакуацию» своих. Первыми зал незаметно покинули Надя и Наташа. Следующей партией я вывел Бельфегора с его поливоксом и Кирилла с его фендером. Бегемот с Астаротом остались до последнего, потому что на них насел Олежка с друзьями. Примеряли крылья, один из недорослей снимал это все дело на фотоаппарат.

Ян пел, не особо напрягаясь, изредка бросая на меня недобрые взгляды. Публике уже было явно пофигу, что там такое происходит на сцене. Лишь бы оттуда лились какие-то звуки.

Лица становились все менее осмысленными и все больше похожими на потекшие восковые маски.

Пора было закруглять концерт. Я выцепил взглядом Валеру и поманил к себе.

— Как тут у вас принято, — негромко сказал я. — музыканты до талого работают, или можно уже просто кассету включить?

— Половина двенадцатого… — задумчиво произнес Валера и пожевал губами. — Если твои парни устали, я могу их заменить.

— А им не пофигу? — я кивнул в сторону стола. Часть братков типа танцевала перед сценой, часть продолжала хлестать выпивку. Некоторые вели какие-то невнятные разговоры с наездами и без.

— Нет-нет, что ты! — замотал головой Валера. — Ты же должен понимать, что живая музыка и магнитофон — это совсем разные вещи!

И в его глазах загорелся такой азарт, что стало понятно, что его интерес в том, чтобы встать на сцену прямо сейчас вполне себе имеется. Ну да, логично. Бухие братки с рассованными по всем карманам купюрами. «Мурку давай!» и все такое. Именно так ведь кабачные музыканты и зарабатывают.

Я помахал Яну и скрестил руки над головой. Тот кивнул. А Валера торопливо поскакал к сцене.

Мы покинули Змеиный Камень поздним утром. У меня была сначала мысль поднять всех на рассвете, чтобы доехать до Волчайска пораньше. Но я покрутил идею в голове и отбросил. Нафига нам такие жертвы вообще? Сначала недосып, а потом еще и в пазике трястись. Кроме того, если прямо рано встать, то завтраком нас хрен накормят, значит придется давиться булочками в дороге. Ну, такое…

Так что мы честно проснулись как проснулись, позавтракали в ресторане, где еще толком не успели убрать следы вчерашнего веселья. Судя по звукам, продолжалось это где-то часов до четырех. Во всяком случае, в три часа меня разбудили звуки выстрелов с улицы. Но поскольку сопровождались они не воплями ужаса, а хохотом, я даже не особо напрягся. Ну, шалить изволит местный бомонд, что теперь? Может это Бизон расчехлил ствол, а может папаня вручил младшенькому его первое огнестрельное оружие. Или, там, по банкам начали стрелять…

— Я даже немного жалею, что мы так рано ушли… — хмыкнул Бегемот, оглядывая зал ресторана.

— Ага, страшно представить, что именно тут происходило… — криво усмехнулся Макс.

Ну да, когда мы уходили, на люстре и гардинах женские трусики еще развешены не были. Это надо прямо ухитриться — так высоко их запулить в таком количестве… Уборщицы живо обсуждали, как теперь эти декорации снимать. Потому что стремянку из подсобки куда-то уволокли, и Михалыч, как назло, тоже куда-то запропастился.