Нечто подобное как задача стоит сейчас перед нами. Для того чтобы соотнести друг с другом эти разнотипные деятельности, надо задать понятие пространства – пространства мышления и деятельности как универсального. Не для геометрического или физического пространства, как это делал дальше Ньютон, а именно для организации деятельности.

Но как мне все это приходится делать? В принципе, поскольку я хочу говорить о мыслительной работе, о мышлении, я ведь должен задать пространство именно для того, что создается первоначально субстанцией мышления, – для рефлексии. Ибо мы понимаем сейчас, что мышление рождается из рефлексии. Мышление – это особая, превращенная форма рефлексии. Значит, я должен все это задать для рефлексии, и поэтому я проделываю в этом смысле довольно сложный трюк: я задаю эту объемлющую систему, границу, прорезающую пространство рефлексии, и говорю все время о пространстве рефлексии, мышления и т. д. Но на самом-то деле я рисую лишь плоскую картину, в которой все это лежит.

Что я этим самым фиксирую? Практически границу между моей рефлексией и теми деятельностями, по поводу которых я рефлектирую, или иначе: между рефлексией и рефлектируемыми деятельностями. Если я начинаю осуществлять рефлексию и захватываю различные прошлые деятельности, то у меня получается на пересечении моей рефлексии с этими деятельностями как бы срез – все то, что я захватил, здесь каким-то образом лежит. А рефлексия задается моими движениями, в частности процессом рассуждения. Я как бы двигаюсь в этом пространстве рефлексии, переходя от одного к другому.

В принципе, я мог бы положить эти ядра впритык одно к другому. Тогда бы я сказал, что рефлексия надстраивается как бы над этими ядрами. А она ведь (в нашем представлении) обладает и той возможностью, что она имитирует то, что происходит там [внутри]. Поэтому фактически рефлексия – это такая субстанция, грубо и образно говоря, которая проходит над, но может проходить и внутрь. И больше того, она сама по себе развертывается поверх.

Поэтому смотрите, как мне приходится говорить… Вот я работаю сначала в некоторой структуре деятельности или, предположим, в предмете. Но ведь я, кроме того, могу выйти и начать работать над этой деятельностью и по поводу этой как бы предметно организованной деятельности. А потом я могу опять вернуться сюда – назад, причем вернуться либо реально, то есть спустившись в эти структуры, либо в рефлексии – за счет имитирующих процедур.

Представьте себе, что я встал утром и планирую какую-то лекцию. Я ведь не читаю эту лекцию – я ее именно имитирую, намечаю. И это происходит за счет рефлексии. Но если какие-то места у меня слабо проработаны и я не уверен, что я их вижу, я скажу: «Здравствуйте, дорогие товарищи! Поздравляю вас…» Что я здесь делаю? Двигаюсь в рефлексии или уже осуществляю реально этот кусок лекции или чего-то? Тут нельзя ответить на этот вопрос. Отношения между этими кусками очень сложны.

Рефлексия как раз может двигаться поверх, над, отображая, имитируя, но может воспроизводить саму деятельность как таковую, то есть будет автонимное, как говорят логики, представительство этой деятельности внутри рефлексии. И поэтому я ввожу это третье измерение и говорю: фактически-то я должен осуществить рефлексию по поводу всего этого, следовательно, у меня пространство, мне нужно третье измерение. Обратите внимание: третье, потом четвертое, потом пятое… В общем, очень много, пока я их не замкну. Но, в принципе, введение третьего измерения дает мне возможность выходить из этого каждый раз, в каждой деятельности из моей рефлексии, из рефлексии рефлексии и т. д. И я говорю: это есть пространство рефлексии, и все остальное в нем «плавает». И оно объемно. Тем самым я совершаю такую же процедуру примерно, как задание трехмерного пространства.

Следующий пункт, который я должен буду обсуждать, – это вопрос об отношении между рефлексией и мышлением. Чем они отличаются? Почему я это называю иногда пространством рефлексии, а иногда пространством мышления? Как они друг с другом связаны? Но, прежде чем я к этому перейду, я скажу буквально пару слов о рефлексии.

Что такое рефлексия? Рефлексия ведь не имеет собственных форм и, следовательно, не имеет своего собственного идеального содержания. Рефлексия, в отличие от исследования, существует лишь тогда, когда мы движемся по чему-то уже данному в нашей деятельности. Мы как бы второй раз, за счет особых средств, а именно за счет сознания и работы механизмов сознания, повторяем, воспроизводим, имитируем какую-то деятельность, которую мы либо уже совершили, либо предполагаем, что будем совершать. В этом смысле рефлексия может быть ретроспективной и проспективной. Но обратите внимание, что проспективная рефлексия имеет дело с пустыми блоками, с функциональными местами. Ретроспективная рефлексия всегда имеет дело с наполненными образованиями.

Поэтому то, по чему я двигаюсь, обязательно должно быть моим. То есть я никогда в рефлексии не могу выйти за границы своей деятельности. Если я вдруг какую-то организованность деятельности вынимаю из границ своей деятельности и предполагаю, что она начинает жить своей собственной жизнью, то это уже не рефлексия, а исследование. Здесь граница между рефлексивной и исследовательской работой, между рефлексивным мышлением и исследовательским мышлением. Рефлексия всегда остается только в границах моей или нашей деятельности, то есть деятельности коллектива, членом и участником которого я являюсь. Она развертывается в тех границах деятельности, которую я рассматриваю как свою, подчиненную мне и осуществляющуюся по моей воле.

И теперь обратите внимание, что рефлексия не имеет как таковая другой логики, кроме логики той деятельности, которая рефлектируется. То есть можно было бы сказать: как и все сознательные процессы, рефлексия не имеет ни законов, ни самостоятельных механизмов. Это очень важно. Сознание ведь не имеет самостоятельных механизмов. Поэтому те психологи, которые еще пытаются найти эти механизмы, занимаются совершенной ерундой, а не работой. Смысл сознания в том, что оно не имеет собственных механизмов и законов. Оно определяется тем, что было; оно есть чистое отражение. И это обстоятельство и ставит границы рефлексии.