Мы с Диего тут же отскочили друг от друга, залившись краской.

– Я просто очень рада, что Дед Мороз согласился принести самый важный подарок, – сказала я.

– Папу? – уточнил Адриан и покосился на красный мешок в центре комнаты.

– Нет, его олени на санях сейчас доставят, – вмешалась моя мама, посадила Луну на пол рядом с мешком и добавила: – Разбирайте подарки, пока мама с Дедом Морозом сходят за ним. Он, наверное, уже приземлился на крыше.

Мы выскочили из квартиры, как только дети бросились срывать блестящую упаковку с подарков. На лестничной площадке Диего стремительно избавился от своего костюма и остался в синих джинсах и черном свитере. Но прежде чем вернуться, он поцеловал так, что сердце сбилось с ритма.

– Te amo [6] , Надья, – прошептал он.

– И я тебя люблю, – задыхаясь, ответила я.

Ровно в полночь мы все вместе подняли бокалы – и бутылочку с молоком – за Новый год, за семью в полном составе и за то, что оступаться не страшно. Страшно бояться сделать шаг навстречу друг другу.

Дзинь!

– Добро пожаловать в антиновогоднее кафе! – заученно проговорила я. – Вас ждут латте с шапкой молочной пены, столь же плотной и высокой, как сугроб на крыше вашей машины после снежных выходных, американо, черный, как ваше зимнее настроение, и капучино со вкусом будущей дыры в вашем постпраздничном бюджете.

– И даже елочку не нарисуешь?

Я подняла голову, ожидая… нет, совершенно не ожидая. Передо мной стоял Мороз – не дед, раздающий детям подарки, а один из тех, которыми украшают постеры новогодних шоу ночных клубов. Молодой, подтянутый, с легкой щетиной там, где полагалось бы быть искусственным усам и бороде. И да, в красном синтетическом костюме и смешной шапке с белым… ну, ладно-ладно, назовем эту жертву нефтяной промышленности мехом.

– О-о-о, – только и протянула я. – Мда-а-а…

Катастрофа.

Мороз в моем идейно-антиновогоднем кафе.

В моем последнем оплоте нормальности среди неоново-ярких гирлянд и пластиковых оленей, без объявления войны захвативших улицу. В единственном убежище, где можно отгородиться крепкой дверью от предпраздничного безумия, суеты и доносящихся из каждой колонки жалоб несчастного парня, год назад отдавшего сердце не той девушке и этой зимой намеревающегося повторить ту же ошибку. Мне казалось, что здесь я могу чувствовать себя в безопасности.

Ага, как же. Проигнорировав обманчивую не привлекающую внимание обыденность неукрашенной витрины и предупреждающую табличку, запрещавшую вход всем, кто подхватил бациллу зелено-красного сумасшествия, праздник ворвался ко мне, бесцеремонно перегнулся через стойку и выжидающе замер, не сводя с меня зеленых, как перемигивавшиеся за стеклом огоньки, глаз.

– Это значит, нарисуешь? – Мороз подался ближе. Взгляд скользнул по моему лицу и опустился ниже, замерев на бейдже у груди. – Крис…

– Кристина. С глазами проблемы?

– Забыл очки в санях, – отшутился он. – Мне, пожалуйста, латте, Крис. С шариками.

– Нет, – отрезала я, указывая на табличку. – Ни елочек, ни шариков, ни звездочек. Могу только «Звезду Смерти» нарисовать. За дополнительную плату.

– На это я бы посмотрел, – рассмеялся Мороз, опуская в банку с надписью «Коплю на психолога» довольно-таки крупную купюру.

Я проследила за ней со скептическим недоверием. Приятно, конечно… Главное, не думать, где до этого побывала означенная бумажка. А то знаю я… Один такой мороз в крошечных алых трусах крутился вокруг Лоры на девичнике. То передом повернется, то задом, то выгнется, то потянется. А если засунуть под плотно прилегающую резинку купюру с достаточным количеством нулей, так и вообще сальто сделает.

Воспоминания отозвались тупой болью в висках.

Да, было время. Было, но прошло.

Почти демонстративно повернувшись к Морозу спиной, я призвала внутреннего художника и сосредоточилась на узоре, напевая под нос мелодию из известного фильма. Там-там-там, там-тадам, там-тадам. Будет ему «Звезда Смерти». Без инженерного изъяна. Такая непобедимая летающая крепость, которой ни один новогодний клоун не страшен.

Праздник по нашему городку в этом году расплескало с особым размахом. Может, дело было в ранней и снежной зиме, которую, честно-то говоря, никто не ждал, не просил и в небесной канцелярии не заказывал. Может, в закрытии единственного приличного центра психологической поддержки. А может, в том, что в конце ноября одной тихой темной ночью к нам заглянули инопланетяне и до предела накачали всех, кто подвернулся им под щупальца, желанием срочно праздновать.

Первым к зимнему безумию присоединился магазинчик на углу. Торопясь на работу, я споткнулась о протянутые через мостовую провода для гирлянды и неловко вписалась коленкой в брусчатку. А когда, прихрамывая, забрела в ближайшую аптеку, пожилой фармацевт Якоб Кауфман, всегда казавшийся таким благообразным и аккуратным, поприветствовал меня дождем из конфетти.

Мазь от ушибов он, конечно, нашел, пока я, стиснув зубы, пыталась стряхнуть с волос разноцветные кружочки. И упаковку пластырей добавил, сославшись на какую-то там праздничную скидку. Веселеньких таких. С елочкой.