Пока я бездумно смотрел на табло лифта, отсчитывающее этажи вниз, в кармане пиджака завибрировал телефон. Входящий звонок. Звонила «Мисс Чо». Впервые она звонила мне в такое время. Интуиция подсказывала — что-то случилось. Двери лифта открылись. Сотрудникам было строго-настрого запрещено пользоваться телефонами в здании, пока они одеты в рабочий костюм. Подавив своё любопытство, я отклонил звонок.

На старике из номера 1206 был заношенный халат и замызганные штаны от пижамы. В этом также все здешние постояльцы были похожи: выходя из своих апартаментов в фит- нес-зал или фойе, они обязательно надевали пиджаки и костюмные туфли, даже если не собирались выходить на улицу, зато персонал заведения они встречали у себя практически всегда в одной пижаме. Окружающие им были безразличны, а границы, определяющие особые случаи, ради которых надо наряжаться, стёрты. Едва я собрался пройти в комнату, старик внезапно прикрикнул:

— Туалет! Я же говорил, что у меня туалет забился!

— А?

— У вас тут всё через одно место! Я со вчерашнего вечера даже поссать не могу!

— Примите мои извинения.

Следуя рабочей инструкции, я низко поклонился. Я уже настолько привык извиняться, что моих чувств это не задевало.

* * *

Как бы мне объяснить наши отношения с мисс Чо?

Мисс Чо, Чо Ынчжа, была давней возлюбленной моего отца. Если точнее, то она была одной из женщин, которые когда-то с ним жили. Наверное, немного найдётся в мире сумасшедших, поддерживающих общение с бывшими женщинами почившего отца. Да и я был не из их числа. Тем не менее несколько лет назад мы начали с ней общаться как шапочные знакомые. «Шапочные знакомые» — это как нельзя точно описывает наши с ней отношения. Я затрудняюсь точно ответить, какие возможны отношения с пожилой женщиной, бывшей возлюбленной отца, могу лишь сказать, что в этом мире между людьми возможны самые разные отношения.

Она нашла меня в фейсбуке:

«Вы, случайно, не Ан Хвичжун, живший в районе Хыксокдон?»

В сообщении не было ни «здравствуйте», ни «извините», ни объяснений, приличествующих случаю. Отправителем значилась «Eun-ja, Cho». Ничего не говорящее мне имя. Возможно, когда-то это имя было популярно, но только не сейчас, среди моих сверстников. За всё время своего обучения я ни разу не встретил ребёнка с таким именем. И я не помнил, чтобы кого-либо из преподавателей так звали. Поэтому я решил, что я не тот Ан Хвичжун, которого разыскивали в сообщении. Да и Хыксокдон это не какая-нибудь маленькая деревня. Я ничего не ответил на сообщение, а вскоре и вовсе забыл о нём.

Через месяц я получил новое послание:

«Вы ведь Ан Хвичжун, живший в Хыксокдон, верно? Аптека „Лебедь“ перед больницей, „Куак“».

После упоминания аптеки «Лебедь» я уже не мог притворяться, будто это не про меня. Я всё ещё не знал, кто мне пишет, и предположил, что это, возможно, мама кого-нибудь из моих одноклассников, которая наконец добралась до интернета. Я отправил краткий ответ: «Да, верно». И она сразу прислала запрос на добавление в друзья. Я зашёл на её страницу, где была всего одна фотография. Улыбающаяся женщина в спортивной одежде на горной дороге на фоне яркой осенней листвы. Я сразу узнал её.

Мама умерла, когда мне было шесть, и с тех пор у отца постоянно менялись женщины. Я никогда не считал это аморальным. Отец официально был вдовцом и никогда не забывал про сына, ослеплённый чувствами к очередной женщине. Отец нравился противоположному полу. Возможно, его популярности способствовала стабильная работа и внешность — его бледность и утомлённый вид навевали мысли о разорившемся аристократе из Восточной Европы. У отца не было одного определённого типа женщин, которые ему нравились, единственным общим требованием ко всем было уважение и забота обо мне. И мисс Чо соответствовала этому идеально.

Она была не замужем и помогала в аптеке, естественно, что однажды она собрала чемодан и переехала к отцу. Её сожительство с отцом совпало с моим обучением в школе-интернате, где я жил в общежитии. Выходные и каникулы я тогда проводил у бабушки, поэтому в доме отца появлялся всего лишь раз в месяц. Когда я приезжал к нему, мисс Чо готовила нам ужин, накрывала на стол и уходила из дома, держа под мышкой небольшой кулёк. Она одевалась так просто, словно шла в деревенскую баню.

— Располагайтесь поудобнее, я переночую у свояченицы.

Каждый раз, когда она упоминала «свояченицу», мне становилось не по себе. Свояченицей может считаться только сестра замужней женщины, разве нет? Меня не задевало, что она говорит это мне, сыну полноправной папиной жены, хотя сама не имеет с ним официальных отношений. Но я переживал, как она справится дальше, если по своей наивности впадает в подобные иллюзии.

— Давай есть, — отец кивал подбородком в сторону накрытого стола. Мы садились друг напротив друга и практически в тишине ели приготовленный мисс Чо ужин. Еда была довольно пресной и простой. Мисс Чо не обладала выдающимися кулинарными способностями, зато у неё была щедрая душа. Нам с отцом не приходилось, съев по куриной ноге, делить остатки, уступая друг другу, — каждый из нас получал по целой курице. Подцепив кусок мяса, отец лаконично спрашивал:

— Ну как, всё в порядке?

— Да.

— Как кормят в общежитии? Есть можно?

— Да.

Наши немудрёные разговоры часто ограничивались всего парой вопросов и ответов. Нам было неловко в компании друг друга. Проснувшись на следующее утро, я слышал, как мисс Чо, неизвестно когда вернувшаяся, возится на кухне. Завтракали мы рисовой кашей, сваренной на оставшемся с вечера бульоне. Когда мы ели втроём, я чувствовал себя спокойнее, чем оставаясь наедине с отцом. Мисс Чо не задавала вопросов. Вместо этого она разговаривала как бы сама с собой: