Даже в растворении человеческих тел кислотой Хейг оказался отнюдь не первооткрывателем. Изучая полицейские архивы, Шоукросс обнаружил справку о «деле Саррета», в котором преступник также использовал серную кислоту для уничтожения тел казнимых им людей. Еще за полтора десятилетия до Хейга парижский адвокат Майтри Саррет совершил аналогичные преступления; действовал он, правда, не в пример изощрённее Хейга. Реализованный Сарретом план был если не оригинален, то по крайней мере изящен. Он задумал страховое мошенничество. Будучи юристом с хорошей репутацией, он обратился к одному из своих тяжелобольных клиентов с предложением такого рода: в обмен на пожизненный пенсион человек этот должен был фиктивно жениться на женщине, которая ему будет указана, и застраховать на большую сумму свою жизнь. Саррет исходил из того, что страховая компания для проверки страхователя обратится к его поверенному, то есть к самому Саррету, ну, а уж он-то постарается дать самый успокоительный отзыв. Клиент согласился и бракосочетался с любовницей Майтри Саррета, разумеется, фиктивно. Скрыв свою болезнь, он застраховал жизнь на большую сумму. Страховая компания обратилась к Саррету за информацией, и тот, разумеется, одобрил условия сделки. Клиент прожил менее десяти месяцев и умер своей смертью. Страховая компания провела своё расследование, удостоверилась в естественной причине смерти и, не найдя причин для отказа, произвела выплату страховой суммы супруге умершего, то есть любовнице Саррета.

План предприимчивого юриста с неподмоченной репутацией оправдался полностью. Но Cаррет не учёл особенностей женской психологии: получив в свои руки солидный куш, любовница вдруг поняла, что не хочет делиться деньгами. В этом её поддержал другой её любовник, который был привлечён женщиной специально для запугивания адвоката. Тут, конечно, женская интуиция вступила в полное противоречие с мужским здравым смыслом, который подсказывал Саррету, что уступить в этой ситуации он никак не может, поскольку немедленно превратится в объект пожизненного шантажа. Наглость любовницы, не оставившей Саррету шансов на сколь-нибудь разумное разрешение ситуации, толкнула адвоката на неординарные и энергичные меры. Он смог раздобыть 200 литров серной кислоты и пригласил противную сторону на переговоры к себе домой. Застрелив обоих, Саррет уложил раздетые тела в металлическую ванну и залил их кислотой. Добавляя в ванну понемногу кислоты, он сумел в течение недели растворить оба тела и отправил их в канализацию. Корродированную ванну Саррет выбросил, одежду погибших уничтожил. В отличие от Джона Хейга, ему действительно удалось совершить «идеальное» убийство.

Преступление было раскрыто почти случайно. Жадность Саррета сгубила; он понадеялся, что мошенничество со страхованием больного человека ему удастся повторить. Но когда дело дошло до получения страховки, к Саррету возникли вопросы. В частности, детективы страховой компании пожелали поговорить с женой первого клиента. Розыски её оказались безуспешны, к делу подключилась полиция, и находчивый юрист, в конце концов, торжественно облачился в чистую белую рубаху с отрезанным воротом и в скорбном молчании лёг под нож гильотины.

Эта невесёлая история, вне всякого сомнения, была известна Джону Хейгу. Английские газеты писали о «деле Саррета» и его казни как раз в 1934 г., когда Хейг уже сидел в тюрьме. Он пользовался правом знакомиться с прессой и регулярно получал газеты, об этом свидетельствовала запись в его тюремной учётной карте.

Поскольку обвинение считало доказанным факт убийства Оливии Дюран-Декон на территории «конверсионного производства» в Западном Суссексе, то и заседание коронерского жюри надлежало проводить там же [то есть по месту совершения преступления]. Ведомство коронера определяло факт совершения преступления и возможную причастность лица, на которое указывало ведомство прокурора, но не подменяло уголовный суд и не выносило приговор. Хейг с нескрываемой иронией отнёсся к предстоящему слушанию, считая его простой формальностью. Ведь он уже дал признательные показания, так что пусть коронер без лишней волокиты подскажет своему жюри единственно возможный вердикт, да и закончит эту волокиту!

Кроме того, Хейг так и не пригласил адвоката, сославшись на отсутствие средств. Поэтому он получил государственного защитника Джорджа Морриса. К концу марта 1949 г. полицейские уже довольно далеко продвинулись в проверке версий убийств Максвенов и Хендерсонов, поэтому Моррис ещё до рассмотрения обвинений коронерским жюри поспешил достигнуть соглашения с обвинением о том, что слушания будут сосредоточены только на рассмотрении обстоятельств исчезновения Дюран-Декон и все прочие эпизоды упоминаться не будут. Взамен защита обещала полностью исключить ссылки на вампиризм и умопомешательство как не подкреплённые на тот момент заключениями психиатров.

Коронерское жюри открылось 1 апреля 1949 г. под председательством коронера графства Западный Суссекс Роби.

Джон Хейг предстал перед публикой и журналистами во всём своём блеске. Иронично-высокомерными полуфразами он отвечал на вопросы репортёров прямо через головы конвойных полицейских. На вопрос о том, какого приговора он ждет в конечном итоге, Хейг с улыбкой ответил: «Maximum десять лет в психиатрической лечебнице с последующей реабилитацией». Обвиняемый грелся в лучах славы и был чрезвычайно доволен вниманием к своей персоне. Но у многих, наблюдавших за поведением Хейга на слушании дела у коронера, сложилось впечатление, что он не понимал всей серьёзности происходившего. Забросив ногу за ногу, Джон во время заседания раскачивался на скамье и отпускал со своего места реплики, преимущественно шутливого характера. Выглядело это чрезвычайно инфантильно.

Сторона обвинения представила более 30 свидетелей, показавших, что Хейг к февралю 1949 г. отчаянно нуждался в деньгах. Мотив преступлений выглядел столь обоснованным, что встревожился, наконец, и сам Хейг. Он невпопад сказал, что из-за потребности в человеческой крови, которой оказался лишён в заключении, даже пил собственную мочу. Поскольку такого рода заявление нарушало внесудебную договорённость обвинения и защиты, то адвокат тут же попросил судью не принимать сказанное во внимание.

Когда дело дошло до заслушивания судебно-медицинских экспертов, у защиты вообще не нашлось слов в опровержение их заключений. Фактически Хейгу пришлось признать, что во дворе флигеля, арендованного у «Hurstlea products ltd», действительно было найдено то, что осталось от растворённого в кислоте тела Оливии Дюран-Декон. Концепция «идеального» убийства, не оставляющего следов, потерпела полное фиаско буквально за один час.

Роби очень быстро провёл заседание и в тот же день жюри вынесло вердикт, в котором собранный прокуратурой материал признавался убедительным, достоверным и достаточным для обвинения Хейга в убийстве Дюран-Декон в уголовном суде.

Такой вердикт неприятно поразил Хейга. Он с немалым удивлением убедился в том, что переоценил собственную предусмотрительность и явно недооценил профессиональные качества офицеров Скотланд-Ярда и сотрудников ведомства «адвоката Короны».

Хейг посчитал, что неудача слушаний у коронера объясняется некомпетентностью государственного адвоката, неспособного должным образом защищать его интересы. Поэтому, когда к нему в конце апреля обратились издатели газеты «News of the world» с предложением оплатить услуги наилучших адвокатов Англии за право публикации эксклюзивной автобиографии Хейга, тот с радостью согласился. Самые солидные адвокатские конторы страны были готовы заполучить сенсационного и скандально прославившегося клиента, так что Джон Хейг имел блестящий выбор. Тут, по крайней мере, его специфическая известность пошла ему на пользу. В качестве защитников преступник выбрал известных лондонских юристов Дэвида Максвела Файфа, Грегори Морриса и Дэвида Нива. Последний, кстати, имел отца, работавшего в подчинении у Хартли Шоукросса и занимавшегося расследованием преступлений Хейга. Таким образом получился любопытный казус: отец и сын оказались причастны к одному делу и при этом действовали друг против друга.