И такие прихлебатели порой сильнее самых лучших наших колдунов, если один на один. Ну, может, кроме Перламутровых.

Я остановился как вкопанный.

Оделия! Дери меня совы!

Оделия!!!

Ритесса, не успев затормозить, едва не врезалась в меня, положив руку на моё плечо. В других обстоятельствах я бы обязательно придумал сказать что-нибудь неуместное, глупое или, на худой конец, весёлое о тех обстоятельствах, когда мы в первый раз коснулись друг друга. Сто процентов, об этом великом моменте стоило бы рассказать нашим внукам. Но сейчас я спросил у неё о самом важном:

— Вы разместились в Офицерском дворе?

— Да.

— Колдунья, которую мы нашли с вами, там же?

— Да. В соседней комнате. О! — Её глаза округлились. — Вы считаете, что это всё из-за неё?!

Что же. Соображала Ида быстро.

— Не вижу других причин для подобного натиска. Меняем планы.

Дверь наружу была распахнута. Пространство вокруг затянуто дымом сгоревшего порошка солнцесвета.

— Идём не останавливаясь. Наша цель — колдунья.

Я себе не прощу, если спустя столько лет поисков я потеряю Оделию, не спросив её, что случилось с Рейном. И тут никакая тварь Ила меня не удержит.

Бой в этом месте уже прошёл и сместился куда-то за кузницу. Я слышал команды, одиночные залпы, звон металла. Здесь же смерть оставила двух расстрелянных и проткнутых штыками муравьиных солдат и десяток разорванных воинов гарнизона.

— Готовы?

Ритесса вместо ответа сунула руну за щёку.

Я мог бы поклясться, что андерит опустел.

Вырезан.

Пока мы шли до нужного здания, то и дело наталкивались на мёртвых солдат. Но со стороны Пустого кольца, третьего оборонного сегмента крепости, раздавались ружейные выстрелы. Гулко. Дружно. Много.

Это означало, что держались не только «Соломенные плащи», но и по меньшей рота «Желтопузых». А может, и гораздо больше — от внешней стены и фортов летела низкая песнь орудий.

Здесь же все было «вычищено». И полагаю, причиной смертей людей, чьи тела внешне совершенно не пострадали, оказалась магия — те яркие прутья, что упали с безоблачного неба.

Кому-то проложили дорогу, чтобы у него не было никаких препятствий от воронки муравьиного льва и до конечной цели. По счастью, на пути к трёхэтажному зданию, пристроенному прямо к старой крепостной башне, мы не встретили ни единого создания Ила.

Дверь была не заперта, и я осторожно толкнул её, уставившись в полумрак сводчатого коридора. Футах в шестидесяти горела каштановая лампа, бросая на кирпичи тёплые отблески.

— Последний этаж, — шепнула мне ритесса. Из-за руны во рту слова звучали смазанно и нечётко. — Там гостевые комнаты. Я покажу, где лестница.

Она шагнула, но я выставил перед ней руку:

— Не стоит. И приготовьтесь бежать.

Лично я бежать без Оделии не хотел. Пока мой план основывался на том, чтобы добраться до неё, а потом рвать что есть сил в Пустое кольцо. К своим.

Право, сейчас бы я не отказался от компании Ларченкова. Он же бродит в совсем иной стороне, разыскивая нас. Всё как всегда. Всяких мрачных полудурков, способных ручищами раздавить голову быку, начинаешь ценить именно в тот момент, когда они далеко и нужны больше всего. Хотя бы для того, чтобы спрятаться за их широкой спиной и дать стрекача, пока их ест какой-нибудь прожорливый уродец, вроде жеребёнка или горной гряды. Но, как назло, приходится идти в первых рядах.

Не дамой же закусывать порождениям Ила, когда есть настолько аппетитный персонаж, как я. Им даже одежду с меня снимать не надо.

Не сказать, что мы осторожничали. У меня не нашлось на это времени, потому что сюда довольно скоро мог нагрянуть некто, с кем встречаться совершенно не хотелось. Так что, спеша по пустым коридорам, заглядывая в комнаты, оставленные поднятыми по тревоге офицерами, я не переставая думал о том, что случилось со всеми этими людьми и где они сейчас.

Рут, к моей печали, ответила на мой вопрос. Уже на третьем этаже, на стене, мы наткнулись на человека. Бедолага был приклеен к ней спиной, руками и ногами, словно в него плюнули паутиной и он, прежде чем та застыла, пытался вырваться.

Впрочем, не сие меня впечатлило, ибо в Иле попадаются и более экзотические способы поймать зазевавшегося двуногого. Меня изумило, что покойник в расстёгнутом лейтенантском мундире решил не затягивать события и стать газоном.

Из глазниц, распахнутого рта, ушей, из-под белого армейского парика и рубашки рос розовый клевер. Крупный, ароматный, расползавшийся по зеленоватой коже.

— Одноликая! — Громкий шёпот Иды стал для меня очень болезненным в этой опасной пустоте комнат. — Что с ним случилось?