В процессе работы над этой книгой я обратилась за помощью к нескольким из них, чтобы не переврать сильно их истории. «Высокая чувствительность никуда не пропала, – рассказали они мне, – представляешь, у нас до сих пор есть…» До сих пор дети имеют свои особенности, которых уже точно нет у их ровесников, например, страх остаться одному дома в 12 лет. До сих пор их чувствительность при них. Становится легче, но для родителей это не легкая прогулка. За счет ресурса мамы и папы этим детям так хорошо: они учатся, дружат, занимаются творчеством, они полны жизни, у них есть мечты.

Нет никого, кто лучше вас знает, как растить вашего ребенка.

Эта мысль особенно ясно ощущалась, когда родители рассказывали мне о своих попытках получить помощь или хотя бы понимание со стороны психологов или других специалистов: неврологов, психиатров, педиатров. Сразу же стало понятно, что большинству пришедших ко мне семей с высокочувствительными детьми никто не мог помочь в рамках тех взглядов, которых принято придерживаться в работе с детьми. Эта категория людей была невидима, их не существовало. «Вы сами до всего этого довели», «установить границы», «пусть привыкает быть один», «нет, ну маму бить нельзя, надо, чтобы он знал, что это табу», «ну вы сама такая тревожная, дочка просто считывает ваши эмоции, поэтому она такая» – говорили психологи. «У него незрелость мозга», «возможно, это СДВГ», «может быть, она аутист» – говорили неврологи.

Педагоги также не умели обращаться с такими детьми, и те контакты репетиторов, тренеров, ведущих кружков, учительниц, которые обладали природным даром и терпением, чтобы обучать высокочувствительных детей, передавались по сарафанному радио между нами. Так как в большинстве своем педагоги не думали даже о каком-то знакомстве, даже начать занятия было непросто. Ребенок уходил в отказ, закреплялись негативные впечатления. Учителя не тратили время, чтобы выстраивать какие-то отношения с ребенком, прежде чем требовать от него участия в учебном процессе. Легче доверять новым учителям ребенок, конечно, не начинал.

Достаточно просто было приспособиться дома. Однако привлечение других людей часто было затруднительным, особенно в плане передачи функции обучения детей кому бы то ни было. Я видела, как часто специалисты не доходили до того момента, когда, принимая их такими, какие они есть, мы признаем, что эти дети имеют особые образовательные потребности, а имея особые образовательные потребности, нуждаются в создании условий для успешного усвоения образовательной программы. При этом хотелось бы сохранить психологическое благополучие, здоровье и обучаемость этих детей.

Читая лекции на эту тему тут и там, находя отклик и интерес учителей к проблеме, я решила направить усилия и в эту сторону. Я занялась исследованием благополучия высокочувствительных детей в классе. Работала с педагогами, обучая их тому, как можно учить высокочувствительных детей, чтобы они не лежали после первого класса пластом на диване.

Я вела курс для педагогов, направленный на рост их компетентности в этой сфере. Признаться, никакая информация о высокой чувствительности не включена в темы для изучения в педагогических вузах и на повышении квалификации. Даже в магистерской программе по психолого-педагогическому сопровождению детей с особыми потребностями в образовании не было места для высокой чувствительности. Там в большинстве своем речь шла про детей с ОВЗ (ограниченными возможностями здоровья).

Стало ясно, что высокочувствительные дети находятся в серой зоне: у них есть ограничения, но никто не принимает их во внимание. Я решила, что моя выпускная работа будет о помощи таким детям. И я благодарна научному руководителю за возможность реализоваться в этом, пойдя по научной стезе.

В результате моего сопровождения учителям становилось понятнее и легче справляться с такими детьми в классе. Даже их показатели профессионального стресса снизились в конце исследования.

Высокая чувствительность – аспект личности или личностная черта, относительно стабильная с течением времени. Детям свойственны повышенная сенсорная чувствительность и повышенная эмоциональная чувствительность. Им свойственен и более высокий эмоциональный ответ организма, и соответствующая реактивность и интенсивность проявлений его симптомов. Томас Бойс называет их дети-орхидеи. Он считает, что чувствительность обусловлена их генотипическими отличиями.

Высокая чувствительность – это, в принципе, способность замечать слабое изменение интенсивности воздействующего раздражителя.

Значительный процент населения Земли имеет высокую чувствительность. Российские исследователи указывают цифру 16% от популяции. А это значит, что такая же часть детей вокруг нас воспринимает окружающую среду более глубоко, ощущая ее более интенсивное возбуждающее действие на свою нервную систему.

Мы можем дать такое определение высокочувствительного ребенка: это высокочувствительный человек, чувствительность которого отличается от большинства людей по степени интенсивности воспринимаемых сигналов как экстероцептивных (внешних), так и интероцептивных (внутренних) и обусловлена особенностями работы системы сенсорного регулирования.