Почему же я думаю об этом именно сейчас?

— От Дортьюлы еще не было известий? — спросила она, когда Тамалан собралась войти в один из отсеков, где их поджидали остальные. Там много людей. Почему?

Одрейд увидела Стрегги, стоявшую у края дока и беседовавшую с послушником Отделения Связи. Поблизости было еще не менее шестерых из Связи.

Тамалан обернулась с выражением оскорбленного достоинства:

— Дортьюла! Мы же все сказали, что поставим тебя в известность сразу же, как придут вести!

— Я просто спросила. Там. Просто спросила.

Одрейд спокойно, почти покорно последовала за Тамалан. Нужно контролировать свой мозг и проверять все, что в нем возникает. Ментальные вторжения всегда имели под собой достаточные основания. Это было одним из методов Бене Джессерит, как ей часто напоминала Беллонда.

Одрейд с удивлением осознала, что методы Бене Джессерит более чем надоели ей за последнее время.

Пусть всем этим ради разнообразия займется Белл!

Пришло время спокойно и свободно плыть, подобно блуждающему огоньку на волнах, плыть по течению.

Дитя Моря разбиралась в течениях.

Глава 23

Время не считает своих часов. Достаточно только посмотреть на круг, и это становится очевидным.

Лито II (Тиран)

Смотрите! Смотрите, до чего мы дошли! — взывал Рабби. Он сидел, скрестив ноги, на холодном неровном полу; кусок полотна покрывал его голову, полускрывая лицо.

Комната, в которой он находился, была мрачной, в ней отдавались непрекращающимся гулом шум механизмов, вызывавший у него тошнотворную слабость. Если бы эти звуки затихли!..

Ребекка стояла перед ним, уперев руки в бедра, и на ее лице читалось усталое отчаянье.

— Не смей стоять передо мной так! — приказал Рабби, бросив на женщину взгляд снизу вверх.

— Если ты впадешь в отчаянье, разве мы не погибнем? — спросила Ребекка.

Звук ее голоса разозлил его; у него ушло несколько мгновений на то, чтобы подавить нежелательное чувство.

Она осмеливается поучать меня? Но не говорили ли мудрейшие, что и сорная трава приносит знание? Дрожь пробежала по его телу от тяжелого глубокого вздоха, он отбросил ткань на плечи. Ребекка помогла ему подняться.

— Не-комната, — пробормотал Рабби. — И здесь мы прячемся от… — его взгляд поднялся к темным сводам, словно различая там что-то, видимое ему одному, — Лучше не говорить об этом даже здесь.

— Мы прячемся от неназываемого, — сказала Ребекка.

— Дверь нельзя открыть даже по пропуску, — сказал он. — Как же войдет Чужак?

— Нам не каждый чужак годится и не каждому здесь будут рады, сказала она.

— Ребекка, — он склонил голову. — Ты больше чем испытание и проблема.

Эта маленькая частица Тайного Израиля делит с тобой изгнание потому, что мы понимаем…

— Прекрати! Вы ничего не понимаете в том, что со мной произошло. Моя проблема? — она наклонилась к нему ближе. — Моя проблема в том, чтобы остаться человеком несмотря на все эти связи с прошлыми жизнями.

Рабби отшатнулся.

— Итак, ты больше не одна из нас? Ты, значит, теперь Бене Джессерит? — Ту поймешь, когда я стану Бене Джессерит. Ты увидишь, что я смотрю на тебя так, как смотрю на себя.

Он нахмурился, сдвинул брови:

— Что ты такое говоришь?

— На что смотрит зеркало, Рабби?

— Хммм! Теперь ты говоришь загадками…

Но по его губам скользнула бледная улыбка. Потом его взгляд снова обрел решительность. Он обвел взглядом комнату. Их здесь было восемь больше, чем могло вместить столь маленькое пространство. Не-комната! Она была с великим трудом собрана из осколков и фрагментов. Такая маленькая. Двенадцать с половиной метров в длину. Он сам измерял ее. По форме она напоминала положенную на бок старинную бочку, овальную в сечении, закрытую полусферами крышеклюков. Потолок возвышался над его головой всего на метр. В самой широкой точке «бочка» была пяти метров, но все равно казалась уже из-за изгиба стен. Сухой паек и вода, получаемая по замкнутому циклу. На этом им приходилось жить — и кто знает, сколько это продлится? Кто знает… может, вечность — если их не найдут. Он не доверял надежности этого убежища. Да еще эти странные призвуки в работе машин…

Они влезли в эту дыру поздно вечером. Теперь снаружи наверняка темно. А где остальные его люди? Бежали, забились в убежища, какие только можно было найти, извлекая на свет божий старые долги и почетные награды за прошлые заслуги. Кое-кто спасется. Быть может, выживут они с гораздо большим успехом, чем собравшаяся здесь горстка людей.

Вход в не-комнату находился под погасшим очагом, подле которого стоял камин. Металлические накладки камина включали в себя вплетенные между волокон кристаллы Ридбюлы, передававшие сюда изображения внешнего мира. Пепел? В комнате до сих пор пахло гарью, а к этому еще прибавлялся запах канализации от небольшой регенерационной системы, находившейся в отдельной комнатке. Какой эвфемизм для туалета!