– Ха! Я вижу, нашего гостя и привели-то сюда напрасно. Он уже толмач.

Нагу улыбается в ответ. Понимает: это шутка, но все равно приятно. Жилище уже не кажется ему слишком тесным и холодным, хотя оно и в самом деле теснее и уж конечно холоднее того, отцовского.

…В общем-то, жилище как жилище. На полу шкуры (только холодные, не нагретые); шкуры на лежанках из елового лапника. И не догадался бы сам, что оно колдунское. Даже теперь, когда знает, трудно отметить что-то особенное. Разве что оберегов побольше: над входом, над изголовьем и над дымовой дырой, да какие-то загадочные мешки и мешочки развешаны. И пучки трав… А так – все обычно; вон даже оружие стоит, у одного из опорных столбов. Два копья, колчан и какая-то изогнутая, обмотанная жилой палка. Нагу догадался почти сразу: лук со спущенной тетивой. Дети Тигрольва пренебрегают этим оружием, предпочитают копьеметалку, зато у Ледяных Лисиц лук и стрелы в чести, и это – предмет постоянных споров и взаимных насмешек.

Вот и закончилась первая трапеза под чужим кровом. Нагу поблагодарил хозяина, по-взрослому, как полагается, и растерялся: что же дальше? Армер ответил, тоже как взрослому, почти без улыбки:

– Если дорогой гость устал, его ждет свежая лежанка. Если нет, он может обойти наше стойбище, встретиться с общинниками. Дети Волка рады гостю. Ата проводит.

Тоскливо сжалось сердце. «С общинниками!» Понятно, о ком идет речь; не о взрослых же охотниках: что им за дело до чужеродного мальчишки! И если придется драться при Ате…

Но делать нечего; засветло лечь – только себя выставить на горшее посмешище. Да и все равно: не сегодня, так завтра…

Небесный Олень уже спускался в Нижний Мир (должно быть, появился на небе, пока они трапезничали). В свете его склоняющихся долу рогов снега были голубыми и розово-желтыми; от деревьев и жилищ падали длинные синие тени. Нагу не ошибся: их поджидали. Мальчишки, такие же, как он, и постарше, и помладше. (Невольно отметилось: мальчишек здесь больше, чем у них, детей Тигрольва!) И девчонки. Держатся чуть в стороне, но чувствуется: они – все вместе.

Он безошибочно выделил предводителя – круглолицого скуластого черноглазого парня тех же лет, что и он сам. Не самого высокого, видать, не самого сильного, но… предводителя. Вожака. И, прежде чем Ата успела сказать слово, выступил вперед, отдал мужской полупоклон и сказал взрослые слова:

– Нагу, сын Сильного из Рода детей Тигрольва, приветствует хозяев, детей Волка, на их земле!

И скуластый тоже выступил вперед и тоже ответил по-взрослому, без насмешки:

– Йорр, сын Тилома, вождя детей Волка, приветствует тебя, Нагу, на нашей земле! Дети Волка рады гостю, пришедшему с миром и говорящему на их языке! – И, улыбнувшись, добавил уже по-простому: — Мы тут целый день вспоминаем: кто что знает по-тигрольвиному? Так началась их дружба.

Две зимы и два лета прожил он здесь, на севере, далеко от своих родных мест. И не жалел об этом; ни тогда, ни после. Прощание с отцом? Оно состоялось, как и сказал Армер, на следующий день. Да, должно быть, они попрощались, но как? Что было при этом сказано? Память не сберегла ничего.

У детей Волка он научился многому. Язык? Да, и язык тоже; и еще язык детей Рыжей Лисицы… Но это ли главное? Новое во всем; оно соединялось со старым, привычным, иногда легко и естественно, иногда – с трудом, с внутренним протестом, но соединялось, образуя в его душе странный узор, пока непонятный и ему самому. И вот что особенно странно: здесь, на чужбине, у чужих, он, быть может, впервые почувствовал себя нечужим. Своим? Да, пожалуй, отчасти и своим. А свое, родное стойбище, обитель детей Тигрольва, отодвинулось куда-то далеко-далеко… Не только в пространстве, где оно действительно было за много дневных переходов, – в душе его отодвинулось. Даже мать… Да, даже ее образ словно дымкой какой-то покрылся… Об этом пришлось потом пожалеть.

С Йорром и другими сыновьями Волка – старшими из младших — он подружился. Сверстники Нагу чувствовали себя почти взрослыми: многие из них должны были вскоре удалиться в Мужской Дом, готовиться к Посвящению. У других срок подойдет через год, но все равно – скоро. И теперь они не играли, – это мелюзга забавлялась «охотами» да «сражениями с чужаками». Они готовились к взрослой жизни. Мастерили оружие – уже почти настоящее, только, конечно, без охотничьих наговоров. Брали след – подлинный след, не понарошку. Метали дротики, стреляли из лука.

Лук! Нагу, как и положено сыну Тигрольва, относился к этому оружию с недоверием и насмешкой. Виду, конечно, не показывал, но, глядя в первый раз, как волчата натягивают тетиву, усмехался. Однако, увидев, что выделывают они, еще даже не охотники, с этой «игрушкой», был поражен. Каждый из малолетних лучников за тридцать шагов без промаха вгонял стрелу в еле заметную щепочку, на лету валил утку или тетерева, причем стрела прошивала птицу насквозь. Йорр же ухитрялся своей стрелой расщеплять стрелу, выпущенную в воздух кем-нибудь из его приятелей. Не каждую, конечно, но уж одну из трех – обязательно.