– Я никогда не скажу такого Алэ!

Бретт несколько мгновений разглядывал Скади. На лице ее он видел потрясение и страх. Он и раньше слыхал островитянские толки о необузданности морян. Если этим историям можно верить, насилие для морян не в диковинку. Но то, на что намекала Скади…

– Ты подозреваешь, не имеет ли Гэллоу что-то общее со смертью твоих родителей? – спросил он.

Скади молча кивнула.

– Но что навело тебя на подозрения?

– Он попросил меня подписать много бумаг, а я притворилась дурочкой и спросила совета Карин. И я не думаю, что он принес мне те самые бумаги, которые показывал ей. А она пока не сказала, что мне делать.

– А он… – Бретт прокашлялся. – Я имел в виду… ведь ты… в смысле, моряне иногда очень рано женятся.

– Ничего такого не было. Разве что он часто говорил, чтобы я поторапливалась расти. Это просто шутка. Он говорит, что устал меня дожидаться.

– А тебе сколько лет?

– Шестнадцать будет через месяц. А тебе?

– А мне через пять месяцев будет семнадцать.

Скади взглянула на его иссеченные сетями руки.

– По твоим рукам видно, что для островитянина ты много трудишься. – Она мгновенно прикрыла рот ладонью. Глаза ее расширились.

Бретт слыхивал морянские шуточки насчет островитян, которые нежатся на солнышке, покуда моряне строят подводные миры. Он нахмурился.

– Какое же я трепло, – охнула Скади. – Наконец-то нашла того, кто может стать моим другом – и оскорбила его.

– Островитяне – не лентяи, – отрезал Бретт.

Скади порывисто потянулась к нему и взяла его правую руку в свои.

– Да мне довольно было посмотреть на тебя, и я сразу поняла, что все эти россказни – вранье.

Бретт выдернул руку. Ему все равно было обидно. Скади может наговорить всяких нежностей, чтобы сгладить неловкость, но правда все равно вышла на поверхность.

«Для островитянина я много тружусь!»

Скади встала и принялась убирать тарелки с остатками еды. Объедки последовали в пневматический мусоросборник в кухонной стене и исчезли с щелчками и шипением.

Бретт уставился на мусоросборник. Наверняка его обслуживают островитяне, надежно укрытые от посторонних глаз.

– Центральная кухня, да и все это жилье, – протянул он. – Это морянам все достается легко.

– Скади повернулась к нему.

– Это островитяне так говорят? – серьезно спросила она.

Бретт почувствовал, что краснеет.

– Мне не нравятся лживые шутки, – сказала она. – Полагаю, тебе тоже.

Бретт сглотнул внезапный комок в горле. Скади такая прямодушная! Островитяне ведут себя совсем не так… но ему такое поведение нравится.

– Квитс никогда так не шутит, – выдавил он. – И я тоже.

– Этот Квитс, он что, твой отец?

Бретт внезапно подумал об отце с матерью – об их мотыльковой жизни в промежутках между напряженным малеванием новых картин. Подумал об их центровой квартире, о многих вещах, которыми они обладали и которые ценили – мебель, картины, даже кое-что морянского производства. А Квитс обладал только тем, что мог разместить в лодке. Он владел только нужным – этакая избирательность во имя выживания.

– Ты стыдишься своего отца? – спросила Скади.

– Квитс мне не отец. Он рыбак, которому принадлежит мой контракт – Квитс Твисп.

– Ах, да. У тебя ведь нет ничего своего, верно, Бретт? Я видела, как ты осматривал мою квартиру, и… – Скади пожала плечами.

– Та одежда, что была на мне, моя, – возразил Бретт. – Когда я продал свой контракт Твиспу, он взял меня в учебу и дал мне все необходимое. На лодке нет месте для бесполезного барахла.

– Этот Квитс, он грубый человек? Он плохо с тобой обращается?

– Квитс – хороший человек! И сильный. Сильнее всех, кого я знаю. У Квитса самые длинные руки, какие ты только видела, просто отличные в работе с сетями, почти с него длиной.

Плечи Скади чуть заметно передернулись.

– Ты очень привязан к этому Квитсу, – заметила она.

Бретт отвернулся. Невольное содрогание было красноречивым. В груди у него заныло от горечи измены.

– Все вы, моряне, одинаковы, – произнес он. – Островитяне не просили, чтобы их такими рождали.

– Да я на думаю о тебе, как о мутанте, – запротестовала Скади. – Любому видно, что ты нормализован.

– Вот видишь! – выпалил Бретт, глядя на нее в упор. – А что такое норма? Ну да, слыхал я эти разговоры: дескать, у островитян теперь больше «нормальных» рождений… и к тому же существует хирургия. Тебя оскорбляют длинные руки Твиспа? Так вот, он не урод. Он лучший рыбак на Пандоре, потому что он подходит для своего дела.

– Я вижу, меня многому учили неправильно, – тихо сказала Скади. – Должно быть, Квитс Твисп – хороший человек, потому что Бретт Нортон им восхищается. – Лукавая улыбка скользнула по ее губам и исчезла. – А тебя ничему не учили неправильно, Бретт?