— Девушка, присядете? Место освободилось, — какой-то мужчина тронул рукав её бархатного малинового френча.

— Да, благодарю, — Кира села на не совсем удобное сидение, одно из трёх, расположенных вдоль автобуса на его колёсах.

Напротив были подобные сидения. Вообще в студенческом автобусе для большей вместимости сидений было не так уж много, по одному сидению в ряд вдоль дальней стены и редкими кучками по два в ряд вдоль стены с дверями.

Напротив стоял какой-то смуглый парень с тёмными курчавыми волосами и широко, но как-то натянуто улыбался.

Кира флегматично бросала на странно-улыбчивого взгляды, убеждаясь, что тот смотрит именно на неё, и гадала, не болят ли у того щёки. Когда автобус заехал на Комплекс, большинство пассажиров вышли на остановке с многоэтажками и магазинами, куда она ходила за продуктами. Мысленно прикинув, что ужин у неё есть, а выходить в темноту одной не особо хочется, Кира осталась сидеть в автобусе. Смуглокожий парень сел напротив и стал улыбаться сильнее и натянутей, так и не показывая зубов.

В голове Кира явственно услышала смешок Грима, и наглый «сверхразум» продекламировал ей её же стих, написанный вчера в качестве «эксперимента».

На следующей остановке возле «Аэрокосмоса» освободилось место рядом, и парень пересел к ней.

— Привет, можно с тобой познакомиться? — спросил он.

— Да, — покосившись на крестик-напоминалку на руке, ответила Кира.

— А тебя как зовут, не скажешь? — удивительно продолжая улыбаться и говорить, спросила эта жертва стихотворения. И Кира отметила, что «не скажешь» это форма отрицания. И первым желанием было сделать подтверждение этого отрицательного посыла и ответить «не скажу».

— Меня зовут Кира, а тебя как? — ответила она.

— Меня зовут Митя, — улыбка наконец-то стала более естественной.

— Как? Митя? — удивилась Кира новым совпадениям, творящимся в жизни… — Это Дмитрий, да?

Сразу вспомнился Митя, который с друзьями поставил ей ультиматум насчёт Влада.

— Да, но мне нравится, когда зовут Митей, — ответил этот Митя.

— Ладно, Митя так Митя, — кивнула Кира. Автобус дошёл до общаг, и она встала.

— Так ты в общежитии живёшь? — тоже встал Митя, нависая. Он оказался высокого роста, не ниже Влада так точно.

— Да, в общежитии, — кивнула Кира, отвернувшись.

Они вышли на остановке.

— Ну, пока, Митя, — она развернулась в сторону общежития, но парень остановил её вопросом в спину.

— Кира, пойдём, погуляем?

Кира со вздохом положила сумку на стул и переоделась, думая о странном парне Мите, с которым они погуляли. А также о том, что завтра девятое мая, выходной в университете и на репетициях, но к родителям не поехать, потому что это среда и два дня было никак не перенести и не распихать по расписанию.

Митя позвал её на свидание в город. И Кира согласилась.

Она всё-таки не удержалась и спросила его про улыбку, опустив слово «жуткую». И Митя поведал, что где-то вычитал — «вроде бы у Карнеги», — что чтобы нравиться людям, надо им улыбаться. Переубеждать Кира его не стала, но посоветовала потренироваться перед зеркалом, чтобы его улыбка стала более естественной.

Впрочем, когда-то, пару лет назад, у неё самой были проблемы с улыбками. Улыбаться она не умела. Не стеснялась или что-то подобное, просто не могла. Поэтому Кира научилась «улыбаться» одним взглядом. Ей многие говорили, что у неё «смеющиеся глаза», но при этом совершенно спокойное лицо. Кривляться, щуриться и морщиться в её семье было табу. Мама частенько говорила, что люди не для того эволюционировали от обезьян, чтобы потом им подражать. Эмоции прекрасно можно было показывать голосом, взглядом, жестами, в чём Кира вполне преуспела. Для того, чтобы изобразить «задумчивость», «удивление» или «переживание», ей не требовалось складывать морщинистые «гармошки» на лбу. И бабушка, и мама, которые выглядели моложе сверстниц лет на пять-десять, даже двадцать в особо «запущенных» случаях, подавали ей хороший пример и стимул на будущее. Не хочешь, чтобы были морщины в старости, — не морщись в юности. Такое кредо было у всех женщин её семьи.

Частая улыбка на её губах стала появляться, когда у неё появились друзья. Митя, можно сказать, стал её первым настоящим другом, о котором Кира мечтала с детства. Даже с Лизой у неё не было таких отношений. Всё же Лиза не была столь же умна и интересна, как Митя, который не был ни одноклассником, ни знакомым с самого детства. Они о многом говорили, многое делали вместе. Митя даже помогал с КВН-ом в школе, участвовал в выступлениях, сценарии к которым писала Кира. А потом присоединились его друзья-одноклассники и… всё скатилось до уровня «выбери меня». Митя был на полголовы её ниже, и Кира считала, что парень никогда не влюбится в девушку настолько выше его, и в этом плане совершенно исключала какую-то «любовь». Тем более, что дружба — это одно, а любовь — совершенно иное. В любовь из жалости или по принуждению Кира совершенно не верила, она слишком ценила свою свободу, чтобы кому-то угождать. Друзья продолжали её грузить своими «чувствами», пытались вывести на эмоции и переживания, манипулировали встречами, и всё закончилось ультиматумом по поводу Влада и окончательным разрывом отношений. Точнее, было сделано несколько попыток примирения с её и с их стороны, но так как тот ультиматум так и висел в воздухе и оставался для друзей весьма актуальным, все эти попытки окончились ничем. Возможно, поэтому Кира так остро отреагировала на поведение Васи. Очередное предательство из разряда «я влюбился, и меня не колышет наша дружба, я тебя хочу».