Потрясенный случившимся, я просидел так несколько секунд – и не заметил, как свет и свист пропали. Понимая, что нужно выбраться наружу и по возможности помочь тем, кто еще остался в живых, я попытался сдвинуться – и замер, не в силах совладать со страхом. Ужас сковал меня на какое-то время, не давая пошевелиться. Потом пришло отупение, сознание нереальности случившегося, и я, вдруг успокоившись, разгреб завал, скопившийся возле моего убежища, и выбрался наружу.

Город перестал существовать… Ко мне полностью вернулся слух, и тут все мое тело, до самых кончиков ногтей и волос, пронзил не прекращающийся ни на мгновение жуткий человеческий вой, в котором смешалось все – и дикая боль, и страх, и непонимание происходящего. Кричало все! Обезумевшие люди проносились мимо меня живыми горящими факелами, бросались в тающий снег, пытаясь сбить пожиравшее их пламя. Кто-то поднимал и снова ронял оторванную по локоть руку, не понимая, что это не его рука, а того несчастного, кого расплющило минуту назад кусками крыши, свалившейся вниз. Женщина, скуля и захлебываясь, с дикими и невидящими глазами искала на земле что-то, что было ей нужнее всего именно сейчас… Ребенок, вылетевший из коляски, как в замедленном кино, погружался в мутную жижу грязи и воды, вырвавшейся на поверхность из лопнувших труб. Большой бак с горючим, сорванный с проезжавшего мимо бензовоза, угрожающе накренился, и к нему уже подбиралось пламя, обещая мощный взрыв. Шофер легковушки с неестественно вывернутой шеей намертво ухватился за руль, а сидящий рядом пассажир с оторванной головой наклонился к дверце. Голова валялась неподалеку, и кто-то постоянно пинал и отпихивал ее в сторону – люди продолжали убегать от кошмара.

Ветер унес пыль, но очень быстро снова стало темно. Я понимал, что это не ночь, ведь все началось считаные минуты назад. Все застили клубы дыма от пожаров. Но, кроме огня, темноту рассеивало и багровое свечение, придававшее всему жуткий оттенок. Позже я вспоминал его как струящийся пламенем свет, через который все представлялось словно залитым кровью. Я старался не смотреть и прикрывал глаза ладонью, но не смотреть было невозможно… Земля под ногами продолжала волноваться, разбуженная от вековой спячки. Приходилось все время выбирать, куда поставить ногу, чтобы этот шаг не оказался последним. С неба летели куски того, что по своей природе вообще летать не могло: шифер, стекло, кирпичи, арматура, оторванные конечности… Шальной осколок трубы вскользь задел меня по спине, и я взвыл от боли – куртка не спасла от удара.

Постепенно я вообще перестал что-либо ощущать. Появилось тупое ожесточение, отключение от всего и бесстрастное фиксирование происходящего, будто я был случайным свидетелем, а не непосредственным участником этой сцены. Может быть, застывший на некоторое время разум оставил мне возможность тратить все силы на собственное спасение, не отвлекаясь на созерцание множества иных жизней, заканчивающихся у меня на глазах. Их были тысячи… Я видел, как с высоты падали человеческие тела – и буквально разлетались в куски после удара о мостовые. Видел, как в трещины в земле проваливались целые группы, как ухватившаяся за кромку земли рука постепенно разжималась – после чего раздавался очередной крик. Пролетающее мимо оконное стекло как бритвой раздвоило какую-то полную женщину. Она успела наклонить голову, чтобы посмотреть, что с ней стало, – и вся верхняя часть ее туловища рухнула вниз, а ноги по инерции сделали шаг, чтобы затем упасть на все остальное… Все сразу залило кровавым фонтаном и засыпало летящей пылью и пеплом.

Кто-то бежал – а через мгновение исчезал в пламени или под лавиной падающего дома; кто-то молился, устремив свои просьбы к небесам, – а они отвечали ему обломками зданий, способными раздавить сразу десятки людей. Я падал, вставал, снова падал, а перед глазами мелькали уже не люди – тени, не успевавшие обрести плоть. Непрерывно звучал вой, оглушающий и жуткий, ломавший каждого, кто пытался сохранить хладнокровие.

Пылающими комочками упали несколько птиц – огонь настиг их в небе, где им было гораздо легче уцелеть, чем нам… Вслед за ними, перемалывая лопастями всех, кто не успел увернуться, свалился военный вертолет. Он коснулся тротуара, и на месте падения сразу раздался взрыв, поглотивший экипаж и всех, кто оказался поблизости. Кусок плексигласа от кабины швырнуло в мою сторону, а часть обшивки вонзилась в стену, отхватив у замершего за мной парня клок волос. Он вскрикнул и бросился бежать. Из эпицентра взрыва вылетело несколько фрагментов тел… Какой же это был ужас!

Я замечал, как ломало и скручивало в штопор массивные металлические балки, как от фонарей отлетали провода и змеями цеплялись за все подряд, мешая людям убегать от быстро возникающих очагов огня. Какое-то время я стоял в неподвижности возле покосившейся стены одного из зданий, надеясь, что оно защитит меня от продолжавших падать сверху предметов. В чем-то я оказался прав, но она не спасала ни от жара, ни от несущихся толп. Раздался еще один взрыв – искореженные газовые трубы соприкоснулись с огнем, и тех, кто, подобно мне, попытался остановиться возле стены, повалило друг на друга. Я понимал, что бежать, собственно, некуда – то, чего мы боялись, происходило везде. Не было и не могло существовать таких мест, где можно было бы спастись: ни подвалы, ни случайные укрытия не помогали никому и лишь становились ловушками и могилами для многих доверивших им свои жизни.

Но мне везло! Невероятно, немыслимо – но везло! Судя по тому, что я видел, я уже не раз должен был разделить участь погибших или как минимум получить серьезное ранение. Но, если не считать многочисленных ушибов и ссадин, со мной ничего критичного до сих пор еще не произошло. Хотя еще ничего и не кончилось…

Смерть собирала свою жатву. Ее жертвы стали неисчислимы. Разломилась надвое, вздыбившись вверх кусками асфальта, дорога – из отверстия полыхнуло огнем, и его языки дотянулись до тех, кто оказался в тот момент по обе стороны трещины. Живые свечи тщетно пытались сбить пламя, в агонии падая именно туда, откуда оно появилось. Куском кабеля, сорванного со столба, захлестнуло ноги грузного мужчины, последовал рывок – и к многочисленным жертвам добавилась еще одна, повисшая высоко над землей головой вниз. Хруст, треск и гул падающего дома – и уже неразличимы в общем шуме всхлипы и стоны тех, кто оказался рядом, попав под падающие обломки. Женщина прижимала к груди совсем голого младенца – видимо, успела каким-то чудом вырваться из этого дома. И вдруг чья-то рука в тупом безумии схватила ее за шею и начала душить!

Счет поддавшихся безумию пошел на десятки… У них в глазах появился неестественный блеск, на губах выступила пена. Ко всеобщей какофонии стали примешиваться сухие щелчки выстрелов. Кто-то ухватил меня за грудки и с силой потянул на себя. Я успел заметить кровавые зрачки, которые вдруг расширились и вылетели из орбит – пуля вышибла несчастному глаза, и они ошметками ударили мне в лицо. Я заорал, отшвыривая труп от себя.

Теперь стреляли не только в безумцев – офицер, жена которого дико кричала из бездны, куда провалилась, пустил себе пулю в лоб, отчаявшись ее спасти. Два человека в гражданском, но с автоматами встали спиной к спине и хладнокровно пускали очереди в каждого, кто мог сбить их с ног. Хотели ли они остановить этим панику или просто спасали свои шкуры – уже не имело значения. Громовой удар – и земля вздыбилась под их ногами, заживо замуровывая в общей гробнице тех, кто попал в ее объятия.

Сверху раздался мощный рев двигателей – огромный самолет с ревом пролетел над головами и рухнул вдали, во что-то врезавшись. Эхо взрыва перекрыло даже невероятный грохот, несшийся со всех сторон. Неведомо как попавшая на крышу соседнего дома машина полетела в бездну вместе с крышей. Кто-то полз по отвесной стене, пытаясь добраться до безжизненно повисшего в оконном проеме тела… Ребенок, у которого вместо глаз остались две зияющие выжженные дыры, сделал несколько шагов – и рухнул в яму, дно которой стало наполняться водой и еще чем-то бурым и отвратительно пахнувшим из оборванных труб, проходивших внизу. Другого ребенка подбросило вверх и нанизало на стальной стержень, и теперь он висел на нем, как страшный флаг, раздуваемый ветром во все стороны. Парень из последних сил пытался спасти своего друга, упавшего в провал, – и обломок дерева рубанул его по спине с такой силой, что он был вынужден разжать пальцы. Следующий обломок раскроил ему голову… Девушка, у которой была полностью содрана кожа на спине, кричала от боли, и кто-то – может быть, случайно – подтолкнул ее к пропасти, вынудив упасть на колени. Затем толпа подмяла ее под себя, не замечая, что несется по еще живому, вздрагивающему телу. Троллейбус, поднятый на высоту чудовищной волной, теперь катился вниз, сокрушая все на своем пути, превращая людей в ошметки из мяса и костей. Старик встал на колени и взывал к Небу – а оно проявило милость, уронив ему на голову целый пласт вывороченной земли… Сколько же смертей было вокруг!