– Ну вот опять! – возмущенно кричит она, вновь вспыхивая. – Что ты все ковыряешься? Тут нет никакой подмены желаний. Нет сублимации и прочей фигни. Яр, я обожаю всей душой твою осознанность и разумность. Клянусь! Это прекрасные качества, но… черт тебя дери! Выключай иногда свою умную голову, она мешает тебе жить! Ты не можешь все и всех контролировать. Позволь людям принимать решения самостоятельно, представь себе, некоторые из них на это способны. И сократи уже немного зону своей ответственности, иначе от тебя самого скоро ничего не останется!

Моя челюсть медленно опускается, в горле сухо. Я в очередной раз не знаю, что сказать. В груди вместо спички загорается бенгальский огонек, и эти же искрящиеся всполохи света я вижу в черных глазах напротив. Поднимаю руки в смиренном жесте капитуляции, и Ясмина расплывается в довольной кошачьей улыбке.

– Вопросов больше нет? – насмешливо спрашивает она.

Есть. Всего один, но он ей не понравится. Вряд ли она готова сейчас услышать от меня предложение руки, ноги, сердца и остальных частей. Молча мотаю головой, и Яся снова целует меня, на этот раз неторопливо и чувственно, будто запечатывая магические врата, за которыми запирает все страхи и сомнения.

– На хрен доспехи, Яр. Ты и без них слишком хорош, – горячо шепчет она, напрочь лишая меня ощущения времени и пространства.

Еще один шаг назад, и Ясмина упирается в край кровати. Садится, стягивает футболку и швыряет ее за голову. Заплетает волосы в косу, рассматривая меня, и втягивает в рот нижнюю губу. Ох, черт… а я выживу-то вообще?

– Иди сюда, – тихо зовет она, и я мигом повинуюсь.

Выбора-то у меня больше нет, да он и не нужен. Когда она так на меня смотрит. Когда говорит мне такое, чего я не слышал ни разу в жизни. Ее нос утыкается в мой живот, губы оставляют отпечатки поцелуев, и я жалею сейчас лишь о том, что у меня там больше не осталось места для тату, ведь точно знаю, что хотел бы набить после сегодняшнего вечера. Запрокидываю голову, крепко зажмурившись. Это слишком хорошо даже для фантазии, а для реальности и вовсе непостижимо.

Яся стягивает полотенце с моих бедер и роняет его на пол. Чувствую крепкую хватку горячих пальцев. Плавные движения переходят в рывки, а после вновь стихают. Кончик языка дразняще проходится снизу вверх по всей длине, а после я оказываюсь где-то на вершине Олимпа, с которого ныряю прямо в Тартар. Ощущения острее, чем когда бы то ни было. Не сдержавшись, грязно ругаюсь, эмоции требуют выхода, и немедленно. Мягкие губы на мне, пальцы впиваются в ягодицы, удерживая на месте. Мне безумно хочется посмотреть на все то восхитительное, что она со мной вытворяет, но я боюсь, что конец наступит слишком быстро. Яся, словно почувствовав мои терзания, сбавляет темп. Мягче, нежнее. Уже не гонка по ночной трассе мимо обрыва, а тихая прогулка вдоль берега океана, но дух все равно захватывает. От чувств, что концентрируются на кончике ее языка, обнимают теплом и вводят в состояние магического транса, когда ты все понимаешь, но ничего не контролируешь. И я действительно позволяю себе расслабиться. Не думать о том, что будет и куда это все приведет. Не пытаться угадать чувства Ясмины. Не стараться оправдать ее ожиданий. Она разрешила. И я, черт возьми, сам себе это разрешаю.

Восторг от новизны ощущений медленно стихает, превратившись в обволакивающую негу. Понимаю, что хочу большего, и все-таки опускаю голову, задыхаясь от свежего порыва звенящего возбуждения. Ничего горячее я еще не видел, даже в самых смелых фантазиях представить не мог, ведь важно не что, а кто это делает. Как она… с таким удовольствием и неприкрытым усердием… Мягко касаюсь ее волос, желая убедиться, что она настоящая, что сейчас она только моя. Ясмина откликается на прикосновение тихим мычанием, отстраняется с громким хлюпающим звуком, будто вытаскивает леденец изо рта, и приподнимает подбородок. Завороженно провожу пальцами по ее лицу и стираю влагу с губ и подбородка.

– Хочешь снова о чести поговорить? – Она одурманенно хлопает ресницами, продолжая двигать рукой.

– Не-е-ет. – Собираю выбившиеся пряди ее волос, отвожу их от лица и стягиваю на затылке.

– Уверен? У меня микрофон.

– Яся-я-я… – тяну я, поднимая взгляд к потолку, и громко смеюсь.

– Могу и песню спеть, – усмехается она, но уже через мгновение стирает воспоминания о глупых шутках, заставляя подать голос уже меня.

Резко и глубоко. Так, словно она по-настоящему собирается разжечь пламя прямо посреди номера. Надавливаю ступнями в пол, колени подгибаются, и меня клонит вперед.

– Тише-тише, – прошу я, боясь потерять равновесие.

– Давай ты ляжешь, – говорит она, и у меня нет ни малейшего желания сопротивляться.

Мягкие подушки под головой, склонившаяся надо мной Ясмина. На горизонте уже виднеется граница экстаза, волосы щекочут бедра, а эти звуки… мое тяжелое дыхание и легкие стоны, ее мычание и урчание, от которых дрожь сотрясает тело. Ни единой мысли в голове, только ощущения в вальсе с чувствами, первобытными и неземными. Кажется, я что-то говорю, но слов не слышу. Кажется, она что-то отвечает, но и здесь я в дураках. Разрядка все ближе, Ясмина все настойчивее, а я, точно персонаж «Мортал Комбат», проигравший бой, безвольно болтаюсь в пространстве, ожидая фаталити, которое не заставляет себя ждать. Раздается голос моей влюбленной шизы: Finish him! и Яся, как Кано, мощным рывком выдирает мое сердце и держит судорожно пульсирующий орган в руке. Во мне не остается ни капли власти, ни капли контроля, ни капли разумности… ни капли… она забирает все.

Несколько секунд спустя открываю глаза и облизываю пересохшие губы. Дыхание качает грудную клетку, ноги гудят. С трудом отрываю голову от подушки, чтобы посмотреть вперед, и понимаю, что чего-то не хватает. Яся выпрямляет спину и заправляет волосы за уши, плотно сомкнув губы.

– Скажи «а-а-а», – весело тяну я, приподнимаясь на локтях.

Она дерзко дергает бровью и показывает мне средний палец, затем соскакивает с кровати и уносится в ванную комнату. Тихонько смеюсь, падая на подушки, и растираю ладонями лицо, чтобы взбодриться. Кто же знал, что стоило все-таки просить у Ясмины минет три раза в неделю, как обещание во имя нашей супердружбы, а не… я даже не могу сейчас вспомнить, что там тогда ляпнул из лучших побуждений.