Шрифт:
– Вакансия… - начал сероглазый, но внезапно умолк, схватил меня за шкирку и бесцеремонно затолкал под стол, пробормотав что-то неразборчивое.
Вообще-то у меня плечо больное. Открыла рот, чтобы протестующе заорать, но вдруг поняла, что не могу издать ни звука. Укусила своего мучителя за руку, лягнула по ноге, но он не только терпеливо выдержал эту атаку, а ещё и сунул меня носом в урну. Хорошо, что там только бумаги были, а не опилки, которыми толстяк постоянно плюётся.
– Рогачёв, зайди ко мне, - услышала я новый голос, доносившийся, казалось, одновременно со всех сторон.
– И девицу с собой прихвати, которую вы, болваны, сюда притащили. Жду через пять минут.
Несколько мгновений в кабинете царила гробовая тишина, нарушаемая лишь гулом офисной техники, а потом Геннадий обречённо изрёк:
– Ну всё. Финиш.
– Интересно, как он узнал?
– упавшим голосом поинтересовался Семён.
Сероглазый выдернул меня из-под стола так же грубо, как только что туда заталкивал, поставил перед собой, поправил халат на моих плечах и тяжело вздохнул.
– Ну что, бедствие стихийное? Поздравляю! Сейчас ты станешь первой простой смертной за последнюю тысячу лет, кто имел честь лицезреть гнев Горыныча во всей его ужасающей красе.
Глава 4
«Когда всем раздавали Ангелов-Хранителей, я, наверное, стояла в какой-то другой очереди», - думала я, из-за спины сероглазого Глеба разглядывая «самого главного» руководителя этой донельзя странной шарашкиной конторы. На вид Брониславу Гавриловичу можно было дать далеко за полтинник. Полноват и лысоват, под глазами мешки, какие обычно бывают у любителей частых возлияний, взгляд тяжёлый - типичный босс, утомлённый тяжестью трудовых будней. И на дракона не похож ни капельки. Скорее на жабу.
– Рогачёв, в чём дело?
– строгим тоном осведомился он после долгого, многозначительного молчания.
– Мало того, что вы за три месяца вакансию закрыть не можете, так теперь ещё и это.
«Это» - это я. Он даже пальцем в мою сторону указал, чтобы было понятно, о чём идёт речь.
– Я не «это»!
– возразила я, покинув своё ненадёжное укрытие, чем вызвала у Глеба обречённый вздох.
– У меня вообще-то имя есть и конституционные права! Мне плевать, чем вы тут занимаетесь, но…
Сероглазый снова пробормотал то же самое, что и в тот раз, когда запихивал меня под стол. Я продолжила возмущаться, но уже совершенно бесшумно. Когда поймала на себе снисходительный взгляд хозяина кабинета, захлопнула рот, гордо вздёрнула подбородок и уверенно направилась к выходу. Глеб поймал меня за шкирку, больно дёрнув при этом за волосы, и вернул на место.
– Бронислав Гаврилович, вы сами составляли список критериев для кандидатки на эту должность, - без тени подобострастия заявил он, держа меня, брыкающуюся, на вытянутой руке.
– Я говорил вам, что это невозможно. Даже данные аналитического отдела предоставлял. Рита была последней представительницей своего рода, других таких нет даже в резервации. На поиски можно потратить не три месяца, а три тысячелетия, но они всё равно будут безуспешными. Откажитесь от требования к цвету глаз и волос, и мы закроем вакансию немедленно.
Босс насупился ещё сильнее. Он долго сверлил подчинённого свирепым взглядом, после чего столько же времени задумчиво смотрел на меня, а в итоге спросил:
– А эта тебя чем не устраивает?
– Она простая смертная, - сразу же ответил Глеб.
– И что?
– вопросительно приподнял кустистую бровь Бронислав Гаврилович.
– По остальным требованиям подходит?
– Да, но…
– Значит, вопрос решён. Оформляй эту, но поиски продолжайте. Только поаккуратнее. По городу уже слухи о маньяке поползли. На меня министерство давит. Сворачивайте лавочку и придумайте другую стратегию. Хватит девчонок калечить. Чем меньше внимания мы к себе привлекаем, тем нам же и спокойнее. Ты это лучше меня знаешь.
– Но…
– Свободен.
– Бронислав Гаврилович!
– Свободен, я сказал.
Последние слова были сказаны ледяным тоном, не терпящим возражений. Вдобавок, произнося их, сердитый босс выпустил из ноздрей облачко пара. Глеб ответил ему недовольным взглядом, но спорить не осмелился. Обратно в кабинет к своим коллегам он вёл меня за шиворот, что было весьма унизительно. По пути нам встретился бледный юноша с равнодушным выражением лица - поздоровался вежливо, но прошёл мимо, не обратив на меня никакого внимания. А у меня началась паника. Позвать кого-нибудь на помощь не могу, потому что голоса нет. Пинаться и царапаться бесполезно - на бессовестного сероглазого мучителя это не действует. И совершенно непонятно, что этим людям вообще от меня нужно. Сначала стреляют, потом говорят, что ошиблись, а теперь вообще в рабство взять собираются - это нормально? Я живой человек! Мы в двадцать первом веке живём! Похищение и принудительный труд уголовно наказуемы! Что это вообще за министерство такое, в котором дозволяется подобное?
«Финансовый отдел» - гласила табличка на двери, за которой нашего возвращения взволнованно дожидались долговязый Геннадий и уминающий очередной бутерброд Семён. Глеб провёл меня через кабинет, не слишком вежливо усадил в кресло за столом, компьютер на котором был выключен, и громко объявил:
– Поздравляю, господа! Это наша новая сотрудница. Спасибо, Сеня, век не забуду тебе это одолжение.
Толстяк поперхнулся хлебом, закашлялся и, стуча себя по объёмной груди кулаком, спросил: