Ретт плотно сжал губы. По его взгляду сложно было хоть что-то понять. Красивое лицо, которое я когда-то любила гладить кончиками пальцев, окаменело.

Наконец, мужчина глубоко вздохнул:

– Аделаида, – произнес он без выражения.

– Здравствуй, – кивнула я ему.

Держаться. Только держаться. Не думать об унижении, которое он оставил после себя, и которое грызло меня шесть лет, сжигая стыдом изнутри. Ретт – просто посторонний малознакомый мужчина. У меня нет с ним ничего общего. И я не собираюсь унижаться снова, бросаясь на него, чтобы отхлестать по этой наглой физиономии. Хотя рука невольно потянулась к мокрому полотенцу, висящему на краю раковины.

Чайник зашумел. Я заставила себя отвернуться с невозмутимым видом и залила водой ароматные чайные листья.

– Дрянной здесь чай, – прокомментировала буднично.

Голос звучал ровно. Я была в этом уверена. Я слишком много сил потратила, чтобы развить в себе способность держать лицо в любой ситуации.

Подхватила заварник и чашку, поставила их на поднос и понесла к выходу. Только бы не покачнуться. Только бы рука не дрогнула, чтобы я не выронила все это и не дала Ретту понять, как же сильно у меня сейчас колотится сердце.

– Ада, подожди! – сказал Ретт мне в спину.

Я медленно оглянулась. Удерживать поднос с посудой становилось все сложнее.

– Ты действительно моя… кхм, жена? – спросил Ретт, недоверчиво хмурясь. – Не сотрудница организации?

– Потрясающая дедукция, – протянула я. – Ты действительно по праву стал лучшим детективом. Ты ведь детектив, если я не ошибаюсь?

Посуда предательски звякнула. Я отвернулась и продолжила путь.

– Давай помогу, – донеслось мне вслед. Секунда, и Ретт уже шагал вровень со мной, протягивая руки к подносу.

– Нет, спасибо, – мило улыбнулась я. – Ты, наверное, устал с дороги. Отдыхай. Здесь нас никто не увидит. Влюбленных молодоженов будем изображать потом.

Не знаю, как я добралась до спальни. Дверь открывала уже из последних сил. Я буквально уронила поднос на стол и рухнула на колени, опустошенно наблюдая, как по лакированной поверхности растекается лужица горячего чая и капает на запылившийся паркет.

Тирел. Мне срочно нужен ответ от Тирела. Долго я всего этого не выдержу. Я уже готова схватить пальто, сумку и бежать без оглядки.

Тирел говорил, что убийцу поймают через месяц или десять. Или полтора года, максимум.

Сумею ли я провести полтора года под одной крышей с человеком, который когда-то давно, будто в другой жизни, был для меня всем?

Глубоко вздохнула. Решительно поднялась на ноги и выпрямилась во весь рост. Руки дрожали непозволительно сильно, и я надеялась на чудодейственное свойство мяты в чайной чашке. Она меня успокоит. И тогда я с улыбкой вернусь к Ретту, чтобы обсудить с ним нашу дальнейшую жизнь… Вдвоем. Как когда-то я мечтала.

Чтобы выбросить из головы мысли о Ретте, я попробовала отвлечься. Одной рукой держала чашку с мятным чаем, второй высыпала содержимое своей сумки на кровать. Что у меня есть? Да ничего толком. Начатая упаковка фруктовой жвачки. Толстый блокнот. Осколки стеклянного писчего пера. Три карандаша и две ручки на случай если перо сломается. Трусы и чулки – не помню, когда закинула их в сумку и зачем. Кажется, они совсем новые… Да, точно: я купила их на распродаже в прошлые выходные, а когда пришла домой, то забыла вытащить. Ярко-красная губная помада. Резинка для волос. Билет на поезд, которым я сюда приехала: блестящий, плотный картон без надписей, кроме одной – даты. Чеки из магазинов, проездные билеты, чековая книжка с нулем фунтов на счете. Тридцать два фунта и пять пенсов мелочью.

Круглый пузырек карамельных духов. Ретт любил этот аромат на мне, так что вот уже шесть лет я его не носила.

Я взяла пузырек в руки и осмотрела: золотистые буквы почти стерлись, но все еще можно было прочитать: “Карамельная любовь”. Приторно-сладкое название когда-то мне очень нравилось, а сейчас вызывало только отвращение.

Вернула в сумку всё, кроме блокнота и карандаша. Я ведь хотела написать статью о жителях Ковентора, так почему не сделать этого сейчас? Вот и повод, чтобы уйти из дома.

Собрала волосы в пучок, допила остывший чай и подхватила блокнот. Флимм будет рада, когда я приду к ней в гости, почему-то я в этом не сомневалась. Заодно отнесу тарелку. Нужно только выбросить то, что в ней лежало. Пирожки, кажется? То, как они пахли, мне совсем не понравилось, так что не жалко избавиться от угощения.

Сердце вновь заколотилось и заныло, стоило мне выйти в коридор. Ретта видно не было, но как только я слышала хоть малейший шорох, тут же горделиво вскидывала подбородок. Я не забитая овечка. И выглядеть такой не должна.