С той поры мы сделали большой шаг вперед по пути к надежде, ставшей явью. Но у нас тревожно замирает сердце. Соседняя страна – очень могущественная империалистическая страна – хочет раздавить Кубу, уничтожить надежду. Латиноамериканцы каждый день читают газеты и каждый вечер слушают радио. И вздыхают с удовлетворением: Куба существует. Вот и еще один день. Еще один год. Еще одно пятилетие. Нашу надежду не обезглавили. Она будет жить».

Слова эти были написаны десятилетия назад, по следам тех событий. Уже нет в живых Неруды. Но влюбленность поэта в звездное предназначение Кубы вписалась в мирозданье «созвездием солнечной республики сынов».

Я остаюсь

с народами, дорогами, стихами,

которые меня зовут, стучат

руками звездными в мое окно.

Разве не символично, что из походного рюкзака Че Гевары, одного из самых ярких десантников «Гранмы», в Боливии его убийцы извлекли томик стихов. Это был Неруда. Да и самого Че Гевару в отряд экспедиционеров привела «мартианская звезда», воспетая им в стихотворении «Canto a Fidel» («Песнь Фиделю») в 1956 году в Мехико, в дни его пребывания – вместе с Фиделем – в мексиканской тюрьме Мигель Шульц. Этой «песне» у нас в стране почему-то не повезло ни с переводом, ни с восприятием. Первая, и пока единственная, попытка ее перевода на русский язык, предпринятая Е. Долматовским в его поэме «Руки Гевары» и вставленная в нее как фрагмент, не передает ни мыслей, ни чувств, ни тем более скромного, но драматичного пафоса революционера, ни, естественно, истинного содержания. Я попытаюсь это показать, еще и потому, что сама эта песнь – своего рода ключ к постижению тонкости и сложности атмосферы формирования колонны экспедиционеров перед ее отплытием. Признаюсь, здесь я не самостоятельна, а постоянно завишу от чувств, мыслей, чаяний, деяний героев моей книги, которые всякий раз увлекают меня своими неожиданными тропами. И это не дает мне права отступиться от их следа. Я иду за ними.

Canto a Fidel

Vamonos,

ardiente profeta de la aurora,

por recуnditos senderos inalambricos

a liberar el verde caiman que tanto amas.

Vamonos,

derrotando afrentas con la frente

plena de martianas estrellas insurrectas,

juremos lograr el triunfo o encontrar la muerte.

Cuando suene el primer disparo y se despierte

en virginal asombro la manigua entera,

alli, a tu lado, serenos combatientes,

nos tendras.

Cuando tu voz derrame hacia los cuatro vientos

reforma agraria, justicia, pan, libertad,

allн, a tu lado, con idйnticos acentos,

nos tendras.

Y cuando llegue al final de la jornada

la sanitaria operaciуn contra el tirano,

allн, a tu lado, aguardando la postrer batalla,

nos tendras.

El dнa que la fiera se lama el flanco herido

donde el dardo nacionalizador le dй,

allн, a tu lado, cоn el сorazуn altivo,

nos tendras.

No pienses que puedan menguar nuestra entereza

las decoradas pulgas armadas de regalos;

pedimos un fusil, pus balas y una peсa.

Nada mas.

Y si en nuestro camino se interpone el hierro,

pedimos un sudario de cubаnas lagrimas

para que se cubran los guerrilleros huesos

en el transito a la historia americana.

Nada mas.

Mexico, 1956

Песнь Фиделю

Идем с нами,

пламенный пророк авроры,

тайными тропами

освобождать зеленого каймана, которого так любишь ты.

Идем с нами,

напролом продираясь

фронтом повстанцев, сплоченных Звездою Марти,

поклявшихся добиться победы или с отвагой встретить

смерть.

Как только прозвучит первый выстрел, весь народ

проснется в девственном восторге,

и мы, бойцы, будем готовы сражаться на твоей стороне.

Мы будем с тобой.

А как только твой голос возвестит нам

об аграрной реформе, справедливости, хлебе, свободе,

тогда наши голоса сольются с твоим.

Мы будем с тобой.

И если ты увенчаешь наш поход

очистительной операцией против тирана,

мы встанем рядом с тобой в ожидании последней битвы.

Мы будем с тобой.

В день, когда хищник будет зализывать раненый бок,

куда всадил клинок борец за национальную свободу,

наше сердце преисполнится гордости,

и мы будем с тобой.

Не думай, что можно умерить наш пыл

наградами или препятствиями:

мы попросим винтовку, патроны и горстку соратников.

Больше ничего.

И если на нашем пути встанет железо,

мы попросим лишь саван кубинской печали,

чтобы укрыть останки партизан-повстанцев,

погибших на пути в историю Америки.

Мехико, 1956

Чтобы ты, мой читатель, сам сделал вывод, чего же я добиваюсь и куда зовут меня мои герои, я приведу гуляющий по книгам перевод, о котором сказала выше: