Бонделли провел рукой по усам и посмотрел на записку, которую держал в руке.

– В чем состояла суть внесения вашего заключения в отдел освобождения под залог, доктор? – Задавая этот вопрос, Бонделли посмотрел на судью Гримма.

– Я предупредил их, что если этот человек не изменит в корне свои взгляды, у него может произойти психический срыв.

По-прежнему не глядя на Фурлоу, Бонделли задал новый вопрос:

– А как, доктор, вы определяете понятие «психический срыв»?

– Ну, например, убийство кинжалом любимого человека с особой жестокостью можно отнести к «психическому срыву».

Судья Гримм что-то записал на листке бумаги, лежавшем перед ним. Одна женщина, самая крайняя из присяжных, нахмуренно посмотрела на Бонделли.

– Вы предсказывали это преступление? – спросил Бонделли.

– Да, что произойдет нечто подобное.

Окружной прокурор внимательно оглядел присяжных. Потом медленно покачал головой и, наклонившись к своему помощнику, что-то прошептал ему на ухо.

– Были ли приняты какие-нибудь меры в ответ на ваше заключение? – спросил Бонделли.

– Насколько мне известно, нет.

– А почему?

– Наверное, многие из тех, кто видел это заключение, не разбирались в медицинских терминах и не понимали всей опасности его психических отклонений.

– Вы пытались объяснить кому-либо это?

– Я рассказал о своих опасениях нескольким сотрудникам отдела освобождения под залог.

– И все равно никаких мер не было принято?

– Они ответили, что мистер Мерфи как уважаемый член общества не может быть опасен, что, по всей видимости, я ошибаюсь.

– Понятно. А сами вы лично не пытались помочь подсудимому?

– Я попытался заинтересовать его религией.

– Без успеха?

– Совершенно верно.

– Впоследствии вы проводили обследование подсудимого?

– Да, в прошлую среду – и это было второе мое обследование с момента его ареста.

– И что же вы обнаружили?

– Он страдает нарушениями психики, которые я определяю, как паранойя.

– Мог ли он отдавать себе отчет в Совершаемых им поступках и их последствиях?

– Нет, сэр. В своем психическом состоянии он способен отвергать любые принципы морали и закона.

Бонделли повернулся и окинул долгим взглядом окружного прокурора, потом закончил:

– Это все, доктор.

Окружной прокурор провел рукой по квадрату волос на его голове и принялся внимательно изучать свои записи свидетельских показаний.

Келексел, которого постепенно заинтриговала эта сцена, кивнул. Очевидно, что у туземцев была первобытная система правосудия, еще слишком незрелая. И все-таки эта сцена напомнила ему о его чувстве вины. «Может, поэтому Рут и показывает ее ему? – подумал он. – Может, она хочет сказать ему: „И тебя тоже могут наказать?“ Он ощутил приступ жгучего стыда. Он чувствовал себя так, словно Рут перенесла самого его в эту комнату судебного разбирательства при помощи репродьюсера, и сам он предстал перед судом. Внезапно он отождествил себя с ее отцом, разделяя, благодаря чувствительной паутине, эмоции туземца.

Мерфи сидел, молча сдерживая закипавший в нем гнев, направленный с необычайной силой на Фурлоу, который все еще сидел на свидетельском месте.

«Этот иммунный должен быть уничтожен!» – подумал Келексел.

Фокус репродьюсера слегка сменился, сосредоточившись на окружном прокуроре. Паре встал, прохромал к Фурлоу, опираясь на трость. Тонкие губы Паре были чопорно стиснуты, однако гнев клокотал в его глазах.

– Мистер Фурлоу, – начал он, умышленно опустив докторский титул, – я не ошибаюсь, предполагая, что по-вашему подсудимый не способен был отличить хорошее от плохого в ночь, когда он убил свою жену?

Фурлоу снял очки. Его серые глаза сейчас казались беззащитными. Он протер линзы и снова надел очки, потом опустил руки на колени.

– Да, сэр.

– И те тесты, которым вы подвергли обвиняемого, были ли они в основном такими же, как и те, которые проводил доктор Уили?

– По сути такими же – карточки. Сортировка шерсти и другие сменяющиеся тесты.

Паре посмотрел в свои записи.

– Вы слышали о заключении доктора Уили, что подсудимый как с юридической, так и с медицинской точки зрения был абсолютно нормален в момент совершения преступления?

– Да, сэр, я слышал это заключение.

– Вы знаете о том, что раньше доктор Уили был судебным психиатром Лос-Анжелеса и служил в армейском медицинском корпусе?

– Мне известна квалификация доктора Уили. – Видя то достоинство, с каким защищался Фурлоу, Келексел почувствовал к нему симпатию.

– Видишь, что они сделали с ним? – спросила Рут.

– Какое это имеет значение? – отмахнулся Келексел. Но уже говоря это, он понял, что судьба Фурлоу имеет огромное значение. И прежде всего потому, что Фурлоу, даже хотя и был обречен на поражение и понимал это, все равно оставался верным своим принципам. Не было никаких сомнений, что Мерфи был сумасшедший. И виновен был в этом Фраффин – ради какой-то своей цели.