– Хорошо. Вопрос такой – у вас там порции нормальные? У вас, в смысле, у вожатых, когда ты с ними садишься. Вы довольны?

Илья призадумался. По виду Макара нельзя было сказать точно, в серьез ли его интересует этот вопрос, или же ему просто было скучно и вожатому захотелось тупо почесать языком и подоставать ди-джея всякими глупостями.

– Ну-у-у… Когда как… – почесал затылок Илья. – Такое себе, если честно. Бывает, что всё нормально. Но иногда и голодным ухожу. Вожатым же пионерские порции дают, а там сам знаешь – для нашего брата это маловато будет. Я поэтому чаще с персоналом хаваю – там у них порции хоть нормальные, человеческие. Но…

– Ясно – удовлетворенно закивал Макар, встал с дивана и с чего-то вдруг стал расхаживать по комнате. – Вот и я замечаю, что уж больно часто на нас стали забивать.

– А чё случилось-то?

– Да ни чё… Мы сегодня со столовскими погрызлись из-за этой херни. Пельменей принесли, как украли. Так еще и ждали хрен знает сколько. А эта жируха, которая повариха у них там главная, сказала, что у нас всё нормально… Под дуру закосила, короче. Что-то вроде того.

– М-да – вставил Илья. – Жесть.

– Так вот и я о чём – надо с этим что-то делать!

– А чё ты с этим сделаешь? – усмехнувшись, спросил ди-джей. – Столовка сама по себе живет, фары им врубать бесполезно. Если бы это детей касалась, то тут еще ладно – можно было бы наехать. А так… На вожатых всем класть с высокой колокольни.

– Всем, да не всем, Ильюх. Не боись – прорвемся!

– Да я и не боюсь – пожал плечами ди-джей, когда Макар уже выходил из его комнаты.

Весь лагерь полным ходом готовился к общим отрядным фотографиям.

Для Макара подобные официальные события, которые знаменовали окончание лагерной смены, были крайне нелюбимы. Во многом из-за того, что в эти дни суета, которой и без того была полна вожатская жизнь, выходила на свой максимальный уровень. Пионеры чаще всего решали, что им просто крайне необходима фотография со своим отрядом чуть ли не в самый последний момент, из-за чего возникала неразбериха с деньгами на фотографию, состыковка с родителями детей и прочее ненужное мракобесие.

Более того – в день самой фотосессии вожатым нужно было еще и проследить, чтобы все пионеры были чистыми и одеты в нарядную, по возможности красивую одежду, если таковая у них вообще имелась. В противном же случае родители считали своим долгом предъявить вожатым за неряшливый внешний вид их дитятка таким тоном, как будто это был по меньшей мере их родной брат или сестра.

С девочками всё было просто – чаще всего у каждой из них было нарядное платье, или же просто красивые вещи, в которых можно было и по лагерю прогуляться, и сфотографироваться заодно. Оставалось прибавить к этому заранее сделанную, или просто аккуратно уложенную прическу с легким макияжем, и тогда фотографии юных пионерок можно было бы смело размещать на обложку модных журналов. А главное во всём этом было то, что девочки могли привести себя в порядок сами, не обременяя этим своих несчастных вожатых.

С мальчиками же дела обстояли куда сложнее. Почти всегда к концу смены эти недомерки были похожи на дикарей, ну или же солдат, только что вернувшихся с линии фронта. Загорелые и усталые лица сочетались у них с потрепанными футболками и грязными шортами, которые они могли не менять всю смену, несмотря на укоры вожатых. Привести мальчиков в хоть немного цивилизованный вид было куда сложнее, чем девочек, и чаще всего на фотографии они были изображены именно такими, какими они и расхаживали почти всю смену. И в итоге получалось так, что на одном фото с красивыми девочками находились какие-то непонятные огородники, только что вернувшиеся с колхоза.

Смех, да и только.

С седьмым отрядом сейчас выходила похожая ситуация. Увы, но ничего поделать с этим безобразием было уже нельзя, ибо Макар, который командовал помывкой мальчиков и самолично подбирал им одежду в их саквояжах, опустил руки, когда уже к полудню эти чучмеки умудрились перепачкать все свои “нарядные” вещи и вновь стали похожи на шайку оборванцев.

И вот этот час настал. Час, когда все они стояли в очереди к фотографу, который нашел себе временное пристанище в Парке статуй.

Локация эта была для него очень удобной – все дорожки здесь были мощенными и широкими, а свет пробивался сквозь кроны деревьев замысловатыми узорами, благодаря которым детские фотографии становились еще более “природными” и летними. В дальнем конце парка было выделено свободное пространство, выложенное белым кирпичом, которое и облюбовал себе фотограф. Посреди этой площадки рядом друг с другом стояли две декоративные увесистые скамьи со спинками и витиеватыми подлокотниками, на которых усаживался первый ряд пионеров. У них за спинами выставляли самых высоких детей, фоном для которых служили не только высаженные деревья, но и статуя самой “Ювенты” в правом углу площадки. Куда же без нее?