«Двойник китайского императора» – остросюжетный социально-политический роман с детективной интригой, написанный на огромном фактическом материале. Бывший и.о. Генерального прокурора России Олег Гайданов в недавно вышедшей мемуарной книге «На должности Керенского, в кабинете Сталина» сказал о Мир-Хайдарове и его романах: «...Ничего подобного я до сих пор не читал и не встречал писателя, более осведомленного в работе силовых структур, государственного аппарата, спецслужб, прокуратуры, суда и... криминального мира, чем автор романов тетралогии „Черная знать“. В них впервые в нашей истории дан анализ теневой экономике, впервые показана коррупция в верхних эшелонах власти, сращивание криминала со всеми ветвями власти...». Не зря американская газета «Филадельфия Инкуайер» назвала Рауля Мир-Хайдарова «исследователем мафии», а специалисты из спец-служб называют его крупнейшим аналитиком, заглянувшим на десятилетия вперед, предвидевшим исламский фактор и терроризм XXI века.
ЧАСТЬ I
– Слава богу, кончилась жара! Как по волшебству, ветерок появился. Я, пожалуй, сегодня тут на айване и спать буду, – сказал, обращаясь в темноту сада, крупный, в годах, импозантный мужчина.
– Можно подумать, жара вас замучила, – тихо засмеялась за спиной в темноте женщина. – В кабинете два кондиционера, дома тоже в каждой комнате, не успеваю выключать, холод – хоть шубу надевай. А теперь и в машине у вас японский кондиционер. Этот лизоблюд Халтаев похвалялся – мол, ни у кого пока нет такой новинки. Забыла, как фирма называется…
– «Хитачи», – подсказал Махмудов, но разговора не поддержал, только отметил про себя, что прежняя его жена, Зухра, никогда не позволила бы себе так разговаривать с мужем, и тем более называть соседа, начальника милиции, лизоблюдом.
Он легко поднялся и пересел на другую сторону большого айвана, чтобы лучше видеть суетившуюся возле самовара Миассар: любил наблюдать за ней со стороны. Ловкая, стройная, никто не давал ей тридцати пяти, так молодо она выглядела.
Тучный по сравнению с женой, он, однако, отличался поразительной энергией, легкостью движений, стремительностью походки и изяществом жеста. В его манерах, повадках ощущалось нечто артистическое, оттого кое-кто за глаза называл его Дирижером. Однако круг людей, позволявших себе такое обращение, был узок, прозвище не прижилось, в миру его величали просто и ясно – Хозяин.
Давно, почти тридцать лет назад, его, молодого инженера, неожиданно взяли на партийную работу. Он помнил, как расстроился от свалившегося вдруг предложения, тем более что в таких случаях согласия особенно не спрашивают. Честно говоря, он хотел работать по специальности, мечтал стать известным мостостроителем, – в районе он и возводил третий в своей жизни мост.
Работа в райкоме пугала неопределенностью, ему казалось, что там особые люди, наделенные высоким призванием свыше, по-иному мыслящие. Он искренне полагал, что ни в коем разе не подходит им в компанию, и считал, его дело – строить мосты.
Накануне выхода на новую службу он тщательно чистил и гладил свой единственный костюм. Стол в тесной комнатенке коммуналки находился как раз напротив щербатого зеркала, оставшегося от прежних хозяев, и он то и дело натыкался взглядом на свое растерянное отражение.
«И с таким-то жалким лицом во власть?» – пришла неожиданная мысль, и он вдруг понял молодым умом, чем отличается его новая работа от прежней.
В мостостроении не имело значения, как ты выглядишь, как держишься, какие у тебя манеры, каким тоном отдаешь распоряжения, важно другое – профессиональная компетентность, знания, даже инженерная дерзость – без них моста не построишь.
Нет, он и тогда не считал, что внешний вид, осанка, манеры – основа его новой работы, в ней, как и во всякой другой, наверное, полно своих премудростей, даже таинств, ведь связана она с живыми людьми. Но цепкий природный ум ухватил в этой цепи, может быть, самое важное звено, он это чувствовал, хотя и не понимал до конца. Весь оставшийся день, отложив костюм в сторону, новоиспеченный партработник провел у зеркала и уяснил, что ему следует выработать свое «лицо», манеру, походку. Утром, когда впервые распахнул парадные двери райкома, он уже не был растерян, как накануне, вошел твердым, уверенным шагом, с гордо поднятой головой, в жестах чувствовалась правота, сила, убежденность. Со стороны казалось, такому молодцу любые дела по плечу, он весь излучал энергию и стремление свернуть горы…
Хозяин вглядывается в слабо освещенный сад, где у самовара возится Миассар. Длинные языки пламени вырываются из трубы, и огонь по-особенному высвечивает лицо жены, делает ее выше, стройнее, ханатласное платье, отражая блики огня, переливается немыслимыми тонами и красками.
Волшебство да и только! Ночь, тишина, большой ухоженный сад и красивая женщина в сверкающем от сполохов огня платье. Самовар вот-вот закипит, но ему так хочется, чтобы этот миг ожидания продлился.
Задумавшись, он отводит глаза и слышит, как упала на землю самоварная труба.
– Не обожглась? – невольно вырывается у мужа участливо, и он смущается своей минутной слабости.
Мужчина не должен открыто выказывать симпатию женщине, – так учили его, так и он воспитывал сыновей, давно живущих отдельно, своими семьями. И снова мысли возвращаются к текущим делам.
Два важных сообщения получил он в тот день. Срочная телеграмма из Внешторга уведомляла: аукцион в Страсбурге приглашает конезавод района на юбилейный смотр-распродажу чистопородных лошадей.
Другая – секретная депеша из Ташкента гласила, что на следующей неделе он должен прибыть на собеседование к секретарю ЦК по идеологии.
Аукцион в Страсбурге был лишь третьим в истории конезавода, но персональное приглашение французов он оценил: значит, заметили в Европе его ахалтекинцев и арабских скакунов. Догадался он и о причине вызова в столицу. Прошло уже больше трех месяцев, как вернулась с XIX всесоюзной партконференции делегация, и все три месяца в республике на всех уровнях муссируется вопрос: кто эти делегаты, обвиненные прессой в коррупции?
Официальных ответов пока нет, но всеведущий сосед, полковник Халтаев, неделю назад поделился секретом: одного знаю точно – наш новый секретарь обкома, сменивший три года назад Анвара Абидовича Тилляходжаева, преследуется законом за то же самое, что и прежний, хотя масштабы, конечно, далеко не те.