Свидетельство пилота давно было на руках, практики тоже хватало. Юми уже начала было собираться в путь, как вдруг пришел Технадзор. У вас, говорит, орудийные установки, модель такая-то, общим числом две, закреплены снаружи. А надо чтобы полностью убирались в спонсоны. Переделайте, пожалуйста. А не то отзовём сертификат лётной годности, или вообще конфискуем корабль, и плакала ваша мечта.

Пришлось делать. На модификацию ушла вся заначка — приличная сумма денег, отложенная «на себя любимую». Потом оказалось, что топливо стоит денег, фильтры стоят денег, а стоянка на Хабе-3 стоит таких денег, что лучше и не вспоминать. Корабль съедал все финансы и просил еще. Пришлось искать работу, какой-нибудь груз куда-нибудь.

Но умные люди объяснили: девочка, ты тут не одна такая, с кораблём и глупыми мечтами. За место под звездами придётся бороться.

И Юми старалась. Как могла. Брала мелкие грузы по невыгодным маршрутам, непонятно откуда — непонятно куда. Совсем уж явным «контрабасом» брезговала, но в легальности пары рейсов сомневалась до сих пор, и старалась лишний раз о них не вспоминать. Даже купила пистолет, на всякий случай. Со временем появилось несколько маршрутов, которые принадлежали «Кицунэ» и только ей. Те же армкорповские шахты, например. Появились и деньги, баланс вроде бы выровнялся, но Юми все равно сводила концы с концами только потому, что не переставала рисовать — корабль отнимал кучу времени и едва обеспечивал себя.

Но бросить глупую мечту никак не получалось.

Потому и схватилась за несложную и вроде бы легальную подработку с этим Виктором. Отложить хоть пару тысяч. Потом может еще как-нибудь повезет — и еще пару. И может быть, когда-нибудь…

Юми поняла, что сейчас заплачет. И огромным, чудовищным усилием воли заставила себя переключиться на навигацию. Курс сам себя не проложит. Нужно работать, выбора нет.

* * *

Прыжок назначили на следующее утро — от планеты-гиганта лучше улететь подальше, его огромная гравитация на что-то там пагубно влияет. Виктор не стал вдаваться в детали, у него своих дел было по горло. С родной планеты он сбежал налегке, без сумки, чтобы люди Дона ничего не заподозрили. Взял только то, что можно распихать по карманам куртки. Носки, трусы, расческу и бритву. И на всём этом существовал уже больше недели. Сам, конечно, мылся каждый день, но одежда уже попахивала. Пора принимать меры — Юми вон уже нос воротит, а на станции придётся иди на встречу с богатым и уважаемым человеком. Они бывают куда вреднее, чем космическая художница.

Виктор безжалостно истратил всю воду в душе — отмылся, побрился и худо-бедно постирался. Штаны признал годными — не хватало еще голым ходить, пока всё сохнет. Носки и трусы проблем не вызвали. А вот со стиркой рубашки в микроскопическом рукомойнике пришлось повозиться. И всё без порошка, обычным мылом. Это единственное, что он смог опознать в душевой. Юми летала одна, и шкафчик под банные принадлежности был чисто женский — тысяча баночек непонятно для чего.

Разложил всё постиранное на кровати — пусть сохнет. И в одних штанах, босиком потопал разогревать обед.

Из лифта появилась Юми. Прошлась оценивающим взглядом по голому торсу Виктора и выразительно фыркнула.

— Ну прости, — усмехнулся Виктор. — Со спортом у меня «пакт о ненападении» уже пару лет как. Я не трогаю его, он — меня.

— Зато с душем, похоже, подружился, — проворчала художница. — Опять истратил всю воду? Теперь целый день ждать, пока отфильтруется.

Вода на космических кораблях используется по нескольку раз. Даже из отходов жизнедеятельности выделяют воду, в том числе питьевую. На планетах так заморачиваются только в самом крайнем случае, а в космосе это в порядке вещей. На «Кицунэ» была вполне приличная система, но работала она как-то медленно. По прикидкам Виктора, полный экипаж был семь человек — три двухместные каюты и одноместная капитанская. Система должна быть рассчитана соответственно. А реально на борту двое, и вода постоянно кончается. Скорее всего, фильтры уже старые, а новые купить художницу жаба давит.

— Ну извини, — сказал Виктор. — Надо было привести себя в приличный вид, мне ж в люди выходить.

— И это ты называешь приличным видом? — усмехнулась Юми.

— Однажды одного крутого типа спросили — какой прикид самый крутой?

— И что он ответил?

— «Тот, в котором я рассекаю, конечно».

— Похвальная уверенность, — рассмеялась Юми. — Кстати, я тут придумала, как нам время сэкономить.

— В смысле? — удивился Виктор и замер с банкой консервов в руках.

— После прыжка отправим сигнал на станцию. По идее, мощности передатчика хватит. Можно даже видео, если ты так в себе уверен. Расскажешь, какое у тебя к этому богатею дело. А потом или пошлют, в чем я лично не сомневаюсь, или…

— Будем надеяться на лучшее, — вздохнул Виктор, и отправил банку в «разогревалку».

Он сам не был уверен в успехе. Но время уже нужно было экономить.

* * *

Со слов Юми, при прыжке самое главное — начало. Есть определенный период, когда все должно работать идеально, чтобы физика процесса не устроила локальный конец света. Для кораблей размером с «Кицунэ» это секунд тридцать. А потом хоть вообще электричество выключай — корабль всё равно выпадет куда нужно. Скорее всего, художница специально пугала Виктора космическими ужасами. Но проверять не хотелось.

Прыжок был не похож на предыдущий. Сначала долго висели без тяги — минут двадцать «ловили маяк». Потом дрожь, рывок… и полчаса неспешного покачивания, будто на большом судне в море. Организму Виктора это не понравилось. Совсем. Даже хуже невесомости. И хуже причаливания к станции, если что-то вообще может быть хуже. Не стошнило — и на том спасибо.

Как только корабль вывалился в новую систему, Юми принялась восстанавливать навигацию. Оказалось, что это длительный и муторный процесс. Виктора она отправила с глаз долой в каюту приводить себя в порядок. Хорошо хоть сила тяжести появилась — корабль временно нацелили всё равно куда и дали тягу. Космос большой, за пару часов ничего не случится.