Шрифт:
КЛЕОМЕНА. Нет, о таком просить не стану. Твоя в том правда есть, что не хотел склоняться предо мною. Раз муж ты мне, а я жена, равны мы будем.
Диомид проходит в покои. Клеомена окидывает взглядом его голое тело.
КЛЕОМЕНА. Одежду царскую не принял ты?
ДИОМИД. Нет, и не приму. Одежды те лишь танцевать мешают. А я хочу готовым быть в любое время дня и ночи с землей и небом танцем говорить.
КЛЕОМЕНА. Тебя я понимаю. Я только что о том упоминала, что разговор твой с небом мне понятен был.
ДИОМИД. Я небеса молил в том танце, чтоб нам позволили друг друга обрести, царица.
КЛЕОМЕНА. И небеса тебя услышали. Теперь возьми свою награду!
ДИОМИД. Какую же?
КЛЕОМЕНА. Возьми меня, царицу! От страсти вся горю. Теперь ты мой, а я твоя. И с небом говорить мы вместе будем в танце, что на свет детей рождает. Иди же! Обними меня!
ДИОМИД. Нет, не могу.
КЛЕОМЕНА. Почему? Отказываешься от меня, хотя ценою жизни получил?
ДИОМИД. Не только нежных ласк ищу я, но справедливости.
КЛЕОМЕНА. Какой же? Для кого?
ДИОМИД. Для тех мужчин, что к смерти ты приговорила за грехи ничтожные пред женщинами. Помиловать прошу я тех, кто никогда насилия никакого над женщинами не совершал, но был приговорен лишь за слова жестокие.
Клеомена вскакивает с кровати и запахивает пеньюар.
КЛЕОМЕНА. О милости к преступникам ты просишь? Тогда и сам преступник ты!
ДИОМИД. Если взор свой к небу ты обратишь, царица, там узришь не только красоту, но справедливость тоже! Не может быть казнен мужчина за одно лишь слово, что сказал он женщине во гневе!
КЛЕОМЕНА. Всех тех, кто посмел из уст своих исторгнуть мат и женщин называть блядями, казнить я прикажу! И если нужно, тот приговор сама исполню! И каждого сама прожгу смертельным взглядом! И мне не помешаешь ты!
ДИОМИД. Тогда в постель с тобой не лягу.
КЛЕОМЕНА. Как смеешь ты условия мне ставить?
ДИОМИД. То не я, а небо ставит. То справедливость вопиет. Я не могу с тобой сгорать от страсти, покуда знаю, что палач над братьями топор заносит.
КЛЕОМЕНА. Твой брат приговорен?
ДИОМИД. Нет. Но все мужчины братья мне, а женщины все сестры. Все люди мне родня, а о родне в беде забыть не можешь ни в самый горький час, ни в самый сладкий миг утех с царицею в постели.
Клеомена подходит к Диомиду и обнимает его, прижимаясь к его груди.
КЛЕОМЕНА. Мое ты сердце тронул снова. Такой души большой, как у тебя, еще не видел мир. Как чистый свет она исходит из груди твоей, и к ней хочу прижаться.
Диомид обнимает Клеомену.
ДИОМИД. О сладкий миг объятий! Как долго ждал их я. Столетья! Но не терял надежды, что час придет и обниму тебя, прижму к груди и обхвачу твой стройный стан руками.
Диомид целует Клеомену в губы, она обивает его шею руками.
КЛИОМЕНА. Твой жаркий поцелуй все глыбы льда во мне в пар превратил. Лишь ночь закончится, наутро я помиловать велю всех тех, кого казнить бы завтра я велела.
ДИОМЕД. Я знал, что ты прекрасна не только телом, но душою тоже.
Танец Диомида и Клеомены. Они танцуют, как две противоположности, слившиеся воедино – как лед и пламя, день и ночь, свет и тьма.
От их танца возникает сфера необычного света, окружающая их. И льется музыка, похожая на пение ангелов.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Тронный зал. Мирона и Аникия трут пол.
МИРОНА. Обноски кинула свои, играя в благородство, и тут же пол скрести заставила! Как ненавижу я ее за эту щедрость лживую, что хуже самых мерзостных грехов! И платье гадкое не трону даже пальцем. Оно мне кожу жжет и душит горло рукавами.
АНИКИЯ. Смирись и свой удел прими, сестра. Есть господа, есть слуги. И неизменна та стезя, что свыше нам дана. Служить ей будем мы, покуда живы.