Шрифт:
«Люди говорили, что я безумец. Что еще они могли сказать? Они заставили меня жениться. Тогда я находился в состоянии опьянения от общения с Богом. Сначала я беспокоился о своей жене, а затем подумал, что она разделит со мной мою пищу и мою жизнь.
Я посетил дом тестя, там устраивали киртан [7] . Был большой религиозный праздник, на котором много пели во славу святого имени Бога. Время от времени я задумывался о своем будущем. Тогда я говорил Божественной Матери: „Мать, я сочту свои духовные опыты настоящими, если землевладельцы в наших местах будут выказывать мне уважение“. И действительно, они по собственной воле пришли и беседовали со мной».
(Шри Рамакришна)7
Киртан – восславление Бога воспеванием Его имен. – Прим. ред.
«Когда я жил в Сихаре, сын Хридая, ребенок четырех или пяти лет, обычно целый день проводил со мной. Играя в свои игрушки, он полностью забывал о чем-либо еще, но с приближением вечера говорил: „Я хочу к маме“. Всячески пытаясь удержать его, я говорил: „Иди сюда, я дам тебе голубя“. Но так мальчика было невозможно утешить, он всхлипывал и плакал: „Я хочу к своей маме“. Игра переставала доставлять ему удовольствие. Я и сам плакал, видя его состояние. Так нужно плакать по Господу – как ребенок по матери».
(Шри Рамакришна)Чандрамани Дэви не разрешала Рамакришне ехать в Дакшинешвару до тех пор, пока он полностью не оправится. Он оставался в Камарпукуре полтора года. Позднее, почувствовав желание вернуться в Дакшинешвару, Рамакришна покинул свою мать и брата.
После возвращения в Дакшинешвару в 1860 году возобновилось божественное помешательство Рамакришны, временно прекратившееся в Камарпукуре. Снова началось жжение по всему телу. Отвращение Рамакришны к мирским вещам и нетрадиционность его практик достигли новых крайностей. Например, он брал в одну руку монеты, а в другую землю, и, сосредоточенно повторяя: «Деньги – это прах, прах – это деньги», бросал и то и другое в Гангу. Он хотел стереть из своего сознания любое чувство привязанности к богатству. На протяжении этого периода у него было несколько видений, которые дали ему понимание более глубоких аспектов духовной жизни. Учители выходили на сцену его жизни по мере необходимости, чтобы обучить его методам их духовных школ.
Первой прибыла Бхайрави Брахмани. В тот день, собирая цветы в храмовом саду, Рамакришна увидел приближавшуюся лодку, в которой находилась красивая женщина средних лет в одежде цвета охры. Когда ее проводили в его комнату, она сразу же узнала в нем одного из трех своих учеников, обучить которых ее отправила Божественная Мать.
Под руководством Бхайрави Рамакришна практиковал наиболее сложную тантрическую садхану и укрепился в своем постижении Божественной Матери. Тантры превращают обычные чувственные удовольствия в духовные практики, которые ведут к единению дживатмана (индивидуальной души) с Параматманом (Высшей душой). Рамакришна не испытывал никаких трудностей, практикуя методы всех шестидесяти четырех тантр, и достигал через них Божественного.
За тантрической садханой следовали садханы вайшнавов. В них преданный принимает пять различных выражений любви к Богу: он относится к Богу, как родитель к ребенку или как ребенок к родителю (ватсалья), как друг относится к другу (сакхья), как спокойный ум к всеобъемлющей любви (санта), как слуга к хозяину (дасья) и любящая к возлюбленному (мадхура).
Эти садханы, с помощью которых Рамакришна неизменно достигал конечной цели их пути, подготовили почву для кульминации всякой духовной практики – нирвикальпа-самадхи. Это сверхсознательное состояние, в котором исчезают все субъектно-объектные отношения, наступает в результате растворения всех различий, порожденных умом, в едином Вечном Сознании.
К концу 1864 года, как раз к тому времени как Рамакришна постиг Бога личного, в Дакшинешвар явился ничего не подозревавший о своем призвании Тота Пури («нагой человек») – вестник Бога безличного. Это был необыкновенный аскет, последователь веданты, странствующий монах из Пенджаба, сорокалетней подготовкой достигший высшего откровения; освобожденный, ко всему безразличный дух, скользивший равнодушным взглядом по призрачному миру. Он лишь проходил мимо. Он никогда не должен был задерживаться на одном месте более чем на три дня. Он увидел Рамакришну, сидевшего на ступеньках храма. Взгляд молодого жреца поразил Тота Пури, и он обратился к Рамакришне: «Сын мой, я вижу, что ты уже далеко продвинулся по пути истины. Если хочешь, я могу помочь тебе достигнуть следующей ступени. Я научу тебя веданте».
Рамакришна ответил, что ему сначала надо спросить разрешения у Матери (Кали). Разрешение было получено. Тогда он кротко и с полным доверием отдался во власть божественного руководителя.
Тота Пури поставил своего нового ученика на путь монизма, посвятив его в санньясу, то есть в монашество, полное отречение от мира. Он попросил Рамакришну вознестись умом к сфере Абсолютного Брахмана, вечно свободного, пребывающего вне времени, пространства и причинности. Рамакришна немедленно освободил свой ум от всех относительных мыслей, кроме одной – мысли о своей Божественной Матери. Тогда Тота Пури вонзил осколок стекла между его бровями и сказал: «Сосредоточься здесь». И тогда, как описывает сам Рамакришна: «С твердой решимостью я снова стал медитировать, и, как только милосердная Мать появилась передо мной в одной из своих форм, я использовал свою способность к различению как меч и рассек им эту форму надвое. Теперь для моего ума не осталось никаких препятствий, он воспарил за пределы всего относительного, и я погрузился в самадхи».
К удивлению Тота Пури, Рамакришна оставался в таком состоянии три дня. Ученик Тота Пури достиг состояния нирвикальпа-самадхи за один день – состояния, к которому сам гуру шел долгих сорок лет. В конце третьего дня Тота Пури пропел Рамакришне на ухо «Хари Ом», и тот вернулся в обычное состояние.
Тота Пури нигде не оставался дольше, чем на три дня, но вознамерившись утвердить своего удивительного ученика на возвышенном пути адвайты, задержался в храмовом саду Дакшинешвара на одиннадцать месяцев.