Ангел опять покорно кивнул, склонив голову, хотя и слыл Непокорным. Но подняв голову, он уже не увидел Всевышнего на прежнем месте – тот отправился в преисподнюю проведать грешников.

В подземелье стояла жуткая жара и смрад. Черная Тень метнулась к вошедшему и услужливо замахала перед ним алым веером.

– Оставь это! – раздраженно отмахнулся Всевышний. – Ты же знаешь, мне все равно. Мне ни жарко ни холодно, а твоим подопечным никакой веер не поможет.

Тень сложилась в поклоне в три погибели и спрятала веер куда-то прямо в себя.

– Где семиколенники? – спросил Всевышний.

Тень указала вновь извлеченным из своих недр веером на правый коридор. Оттуда слышались мучительные стоны.

Всевышний, поддерживая полы своих белых одежд, направился в указанном направлении. Стоны становились все громче и громче, пока взору Всевышнего не предстала картина вечных страданий: совершенно изможденные полупрозрачные личности без остановки подкидывали уголь в пылающий зев печи, на гигантских конфорках которой на сковородках величиною с три человеческих роста извивались будто черви и стонали от обжигающей боли человечки – много обугленных, просвечивающих насквозь человечков, именуемых по эту сторону земли душами.

– На минуточку прекрати все это, – обратился Всевышний к сопровождающей его Тени, показывая на одну из жаровень, – у меня для них объявление.

Огонь перестал пылать, стоны мгновенно стихли. Грешники устремили на Всевышнего измученные, но благоговейные взгляды.

– Значит, так, дорогие мои, я сейчас не буду в тысячный раз перечислять, кто за что здесь мучается, – сами все знаете. Сообщаю только, что срок мучений ваших родов подошел к концу. У каждого из вас сегодня и одномоментно случился большой праздник. Потому что те, кто является вашим седьмым коленом, очень быстро и совершенно для них неожиданно распрощались с земной жизнью. Утонули. Особо не мучились, мало что поняли, особенно дети невинные. Все сейчас здесь, у врат чистилища, всех распределят, согласно вашим грехам.

– А как дети? Как дети? Куда их, Всевышний? – заволновались грешники.

– Большинство детей виновато лишь в том, что они являются вашими потомками – вашим седьмым коленом, а я хоть и строгий, но справедливый судия, – веско сказал Всевышний. – Невинные души детей в ад не попадут, будьте покойны.

Многие из грешников облегченно вздохнули.

– А теперь продолжайте, – кивнул Всевышний Черной Тени, и адское действо продолжилось.

Глава 3. ПИРАТЫ КАРИБСКОГО МОРЯ

Клоун показывал фокусы, смешил честной народ, но близнецам было не до смеха – погружением и не пахло. Они расплющили свои носы об оконное стекло и печально созерцали плещущиеся внизу волны.

– Давай потихонечку раскачивать корабль, чтобы он перевернулся и мы погрузились, – предложил Тимоша.

– Давай потихонечку раскачивать, – обрадованно согласился второй и заработал попой.

– Мы перевернем корабль, как в «Пиратах Карибского моря», и окажемся под водой.

– Точно. Мы перевернем корабль, как в «Пиратах Карибского моря», и окажемся под водой.

Раскачивать корабль долго не пришлось – он быстро накренился набок, и отовсюду: сверху, снизу, сбоку – полилась вода.

– Ура! – закричал Антоша. – Сработало! – и быстро натянул на лицо маску.

– Ура! – закричал Тимоша. – Сработало! – и тоже натянул маску.

Вместе с распахнувшейся дверью в комнату хлынула вода, а на гребне волны показалась испуганная женщина в белом сарафане. Она что-то кричала и пыталась схватить близнецов за шкирку, но они ловко увернулись и нырнули в разные стороны. Тогда она схватила девочку – ту самую, которая все время их фотографировала, и, потеряв среди устремившихся к центру комнаты стульев сумку, стала прямо ногой выбивать окно, которое скрылось под водой уже наполовину. Женщину вместе с девочкой утянуло в разбитое окно, а в музыкальной комнате завихрился между тем настоящий водоворот – близнецы были довольны, клоун их не обманул, только самого клоуна видно не было, а все остальные кричали как сумасшедшие, барахтались и страшно мутили воду. Из-за чего невозможно было разглядеть подводных рыбок, только чьи-то ноги мелькали перед глазами. Но потом, когда вода прибыла, все сразу успокоились, стали плавать тихо и степенно, не мешая близнецам исследовать подводные глубины.

***

Карина с Альбертом познакомились только сегодня утром, на палубе. И Карина сразу поняла, что влюбилась, как в кино, с первого взгляда. Двенадцатилетний Альберт выглядел очень красиво, по-взрослому: обалденно улыбался, подавал девочкам руку, когда они спускались или поднимались по лестнице, покупал им с Милой чипсы… Они все втроем весело болтали, вспоминая школу и передразнивая учителей, а Карина мечтала только об одном: чтобы эта Мила куда-нибудь свалила… Тогда бы она смогла определить точно, так ли Альберт относится к ней, как она к нему, или это у него воспитание проскальзывает, диктующее одинаково хорошо относиться к женскому полу. Уединиться не получалось. Мила уходить не собиралась, ей явно тоже понравился Альберт, а сзади постоянно преследовал родительский конвой: посередине парочка – родители Альберта, по краям мамы Карины и Милы. Осматривая эти скучные развалины древнего города, они вели еще более скучные разговоры про учебу и периодически громко удивлялись, когда выяснялось, что в какой-то из трех школ, где учатся их дети, поборы выше, чем в двух других.

– У нас 500 рублей ежемесячно берут в фонд школы и 500 – в фонд класса, – рассказывала мама Карины.

– Ужас! Ужас! – восклицали две другие мамы. – И это называется бесплатное образование!

– А кто вас заставляет платить? – басил папа Альберта. – Не платите – и все! Сами развели эту катавасию с поборами… Сами приручили учителей к подаркам дорогущим. Вот и получайте, чего теперь жаловаться?!

«До школы еще пол-лета, а они все никак не успокоятся», – думала Карина, втайне питая надежду, что какая-нибудь из достопримечательных развалин древнего Болгара заманит всех родителей под свои своды и они сумеют от них оторваться. Но увы…