Григорий поднялся на свой девятый этаж, тихо открыл входную дверь – темно. Катя спит, конечно. Стараясь не шуметь, Григорий поставил чемодан, разулся и на цыпочках подошёл к спальне. Приоткрыл неслышно дверь: Катя действительно спала. Только спала она не одна.

Сердце остановилось. Потом рвануло куда-то вверх. Стало трудно дышать. Григорий щёлкнул включателем – совершенно рефлекторно. Хотя откуда такие рефлексы? Загорелся верхний свет. Картина предательства отложилась ярким и резким отчётливым пятном. И эти звуки, и этот запах тоже останутся с ним на всю жизнь. Уже через секунду Григорий ничего не видел и не слышал, вообще ничего не чувствовал – всё расплылось вокруг и всё растворилось внутри. Сколько этот вакуум человеческого существования продолжался у него? Минуту? Две?

Когда Григорий начал себя ощущать вновь, он уже был на улице. На ночной улице московской окраины. Ни ветерка. Бесконечное небо, и он, Григорий, на самом дне. Никто не сможет постучать снизу, кроме самой смерти. А звёзды бессмертны. Это страшно – жить, несмотря ни на что.

Автопилот привёл Григория в незнакомый скверик. Он присел на скамейку, вспомнил про сигареты. Тишину нарушил телефонный звонок. Но телефон так и остался в кармане пиджака. Разговаривать ни с кем не хотелось. Ни по какому поводу. Немного подумав, Григорий выключил телефон. Теперь он один в этом мире. Безмолвие… Безмыслие… Бессмыслие…

В мае рассвет ранний. Утро буднего дня. Надо и на работу прийти, где ждут неприятности, но терять теперь стало нечего, всё потеряно уже. Теперь только оттолкнуться ото дна. Или утонуть. А пока надо успеть до работы побриться в ближайшей цирюльне. И выпить кофе, крепкого эспрессо, двойного. Со стаканом ледяной воды.

В отделе Григория встретили без ажиотажа, хоть и с некоторым удивлением – вернуться из командировки он должен был ещё через несколько дней. Чуть выждав, Григорий отправился в кабинет к начальству, к Светлане Юрьевне. Однако, она была занята и дала понять знаком, что вызовет его. Пришлось идти в курилку, а оттуда в отдел. Ждать пришлось недолго. Григорий доложил начальству без утайки всю ситуацию при проверке завода. И предложил: либо оставить всё, как есть, просто оставив акт, так и не подписанным, либо подготовить своё особое мнение в виде докладной на имя начальника Управления. Единственное, на что он не пойдёт, – это подписание акта. С.Ю. была человеком, понимающим и разумным, и поэтому, выслушав Григория, она сказала ему идти пока на место.

«На месте» делать было нечего. В смысле – по работе. И Григорий наконец включил свой мобильный телефон. Было несколько пропущенных вызовов, в том числе и от Кати, любимой женщины, любимой жены Григория. Несколько минут Григорий сидел, играя желваками, затем отправился в курилку, зажёг сигарету и набрал номер. Всё-таки надо было продолжать жить.

После третьего гудка в телефоне «трубку взяли».

– Грииишааа…

– Да, это я, Кать. Ты звонила?

– Гриша, нам надо с тобой поговорить.

– Что-то случилось?

Пауза…. Короткие гудки.

Григорий потушил сигарету и вернулся на своё рабочее место. Надо было уже для порядка включить компьютер и сделать вид. Одним видом Григорий не ограничился и начал писать своё особое мнение по проверке завода. На всякий случай. Между тем, дело не пошло – силы, которые он нашёл в себе ещё утром, иссякли. Хотелось плакать, хотелось орать матерно, хотелось разбить всё вокруг вдребезги! Тут вовремя случился обеденный перерыв, и можно было выйти на улицу и дать волю эмоциям. Не всем, конечно. Начинающаяся гроза, как ни парадоксально, несколько успокоила Григория. Что значат личные драмы маленького человека в сравнении со стихией природы? Ветер усиливался, начали падать редкие крупные капли, и слёз Григория не было видно, даже когда он вернулся в офис.

На столе лежала записка от коллеги: -Вызывала С.Ю.-. «Зачем? Ах, да…», – медленно приходил в себя Григорий. Взяв на всякий случай блокнот, он отправился на одну из своих «голгоф». Мозг разрывался…

Светлана Юрьевна не была старой мегерой, вполне себе молодая и даже миловидная женщина немного за тридцать. С кольцом на левом безымянном пальце. Войдя в кабинет, Григорий отметил про себя, что глаза начальницы молний не метали, не в пример грозе за окном.

– Давай, присаживайся, Григорий. Вопрос стоит серьёзно. Начальник Управления ещё почти две недели будет в отпуске. Поэтому принимать решение предстоит нам вместе с тобой. И принимать его очень быстро. Всё зависит от тебя. Ты должен тщательно подготовить текст со своим особым мнением. Если у тебя получится, – это одно; если не получится, то это другое. Получилось или нет – принимать решение буду я. Всё понятно? Жду бумагу завтра с утра.

– Да, всё понятно, Светлана Юрьевна. Завтра с утра. Я пошёл?

– Да, иди.

Вдохновение Григорию обычно приходило по ночам. А пока надо было что-то делать с вопросом, решение по которому принимать ему и никому больше. Чего в этом деле больше: твёрдости характера или благородства души? Нетерпения сердца или терпения тела?

– Екатерина, это я. Предлагаю сегодня встретиться для обсуждения некоторых специальных вопросов. Домой я не приду – так что принеси мой чемодан, который я оставил в квартире. Если он окажется слишком тяжёлым для тебя, то тебе, ведь, помогут, не так ли? Встречаемся в кафе, что в соседнем доме. Мы с тобой там были не раз. Сегодня в восемь вечера. Окей?

– Да, хорошо… в кафе… в восемь… с чемоданом…

В половине восьмого Григорий был уже в кафе и вяло пил свой эспрессо. В кафе было малолюдно, официантки скучали. Григорий старался сосредоточиться – разговор предстоял нешуточный. Но у него никак не получалось: то ли эти взгляды одной из официанток, то ли какой-то совсем невкусный сегодня кофе. От идеи разбавить кофе коньяком Григорий отказался сразу. Но покурить ещё раз перед встречей стоило. Он вышел на воздух – там ещё пахло прошедшей грозой. Григорий не знал, как пойдёт разговор, но он уже решил, что скажет Кате.