Соболевы целиком и полностью являются опекунами моего сына. И если Ритка взбрыкнет или ее родителям покажется, что я что-то делаю не так — сына мне не видеть. С момента развода я живу своей жизнью с уклоном на понятие о "хорошем поведении" моих бывших родственников.

Если сначала их мнение по отношению к моей личной жизни меня неволновало, то теперья действительно на полном серьезе задумался об этом. Юля это не просто девушка с которой я встречаюсь и приятно провожу время. Однажды, когда поймут, что Юля в моей жизни всерьез и навсегда, что она по факту будет Марку мачехой, что она будет принимать участие в его воспитание, они поставят меня перед выбором. Они негласно, а может быть и прямым текстом, поставят такое условие. И что я выберу? Я не знаю.

Юлька чувствует мое напряжение, что я закрылся от нее в своих размышлениях. За эту неделю мы как-то резко сделали несколько шагов назад, по моей вине. И даже здесь, в Сочи, будучи вдвоем далеко от всех проблем, я не могу не думать. Сына люблю безмерно, с того момента, как медсестричка в розовом халате положила мне крохотный сверток в руки, я себе жизни без него не представляю. Он до ужаса, до боли, похож на меня, внешне, мыслями, рассуждениями, любовью к актвиностям, своей неугомонностью и этой улыбкой, которую Юлька называет наглой.

А Юлька? Моя белобрысая коза в спешке собирается на занятия, мы проспали бы все на свете если бы ее шеф не позвонил. Она прыгает на одной ноге, натягивая белые легкие брючки, держа в зубах резинку для волос и что-то возмущенно мычит, что ей влетит. Ну, как я буду жить без нее? Как мне отказаться от той, что свела меня с ума одним тихим уходом, упертым характером и голубыми бездонными глазами. Как мне выбрать между двумя равными половинками моего сердца?

— Люблю тебя, — она наклоняется и целует меня в щеку, — не скучай. Пиши если, что.

Юлька накидывает белую рубашку, чтобы спрятать засос на плече, и выбегает из номера прижимая к груди ноутбук и смартфон.

Откидываюсь на кровать и закрываю лицо руками. Даже поговорить ни с кем об этом не могу. А так хочется, чтобы кто-то сказал, что мне делать. Так как сам я пути не вижу.

Отправляюсь на завтрак, гуляю по территории отеля и располагаюсь с нутом на шезлонге под зонтиком. Сосредотачиваюсь на работе, созваниваюсь с Максом, но мое внимание привлекает семейная пара у бассейна. Мужчина дурачится с белокурой дочкой в воде, уча ее плавать, а стройная женщина в фиолетовом парео стоит у бортика и показывает малышу, которого держит на своих руках, как папа и сестренка играют. У него смешные нарукавники и жилет, который больше него самого. Малышу явно хочется к отцу и сестре, но страшно, поэтому, когда мужчина протягивает руки, что бы взять его у жены, мальчонка цепляется руками за шею мамы и начинает плакать.

Сразу вспоминаю, как учил Марка плавать. Сколько слез и нервов он мне вымотал. А потом отец столкнул его с надувного матраса, и он просто поплыл. Сам. По собачьи, но поплыл. А моя метода, как научить ребенка плавать, подкрепленная статьями и видео роликами от профессиональных воспитателей, утонула.

— Короче Егор, ты со мной согласен? — я залип на семью и прослушал, все что мне сказал друг.

— Если считаешь это верным — действуй, — даю свое согласие не знаю на что.

— Ты меня слушал? Блять… Егор ты со своей этой любовью совсем чердаком поплыл, да?

— Макс не бесись. Ну отвлекся, бывает…

— С тобой не бывает. Ты всегда сама внимательность. Я в кое-то веки прошу твоего совета по личному вопросу, а ты даже не слушаешь. Охуенный у меня друг. Самый лучший в мире!

Так… Я точно прослушал, что-то важное. По херне бы Максим так изливаться желчью не стал. Черт!!! Совсем голову теряю.

— Успокойся Макс. Прости отвлекся. Признаю прослушал. Друг-говно. Но какой есть. Я готов тебя слушать. Теперь на все сто.

В трубке слышится недовольное бурчание, и друг с тяжелым вздохом начинает свой рассказ заново. Нда, а ведь ему реально нужна моя помощь и поддержка. Я полностью погряз в своих страданиях и не замечал, что он не просто молчаливый, а подавленный. Мать Макса попала в больницу. Деменция сделала большой скачок. Красивая, еще не старая, статная женщина подверглась такому ужасному недугу.

Еще пять лет назад она начала забывать простые вещи. Потом периодически называла Максима именем покойного мужа, а затем постепенно начала теряться во времени и пространстве. Зимой, когда я заезжал поздравить ее с Новым Годом, она зависла в последних годах жизни мужа, когда им обоим было по тридцать восемь, когда они жили на даче, а Максим был в армии.

Друг заботился о матери. Нанимал сиделок, оплачивал лечение, общался с ней, хотя она его почти и не узнавала. В редкие проблески сознания, женщина плакала и просила у него прощения. А теперь ко всему еще и сердце подвело. Когда Макс приехал навестить ее в больнице, она испугалась его. Просила медсестричек выгнать постороннего человека и позвать мужа.

Для Максима это стало настоящим ударом. Мама единственный родной человек забыла его окончательно. Теперь по факту он один. Врачи хороших прогнозов не делают. И выбор у Макса без выбора. Хороший пансионат или хорошая сиделка. Пиздец. Что же нам так подфартило на такие хуевые расклады.

— Привет, — Юля обнимает меня и садится на шезлонг рядом. — У нас перерыв. А ты чего такой грустный, что-то случилось?

— Не у меня, у Максима, — кратко рассказываю историю друга, вгоняя еще в апатию еще и девушку.