Пол и секуляризм

Как в политическом дискурсе гендерное равенство стало ассоциироваться с секуляризмом? Обращаясь к корпусу работ, написанных феминистками второй волны, историками религии и колониализма, Джоан Уоллак Скотт в своей книге утверждает, что отделение церкви от государства изначально не предполагало женскую эмансипацию. Ранняя западная теория национализма закрепляла гендерную дифференциацию, заложив в саму основу общественного устройства разделение на женскую — семейную — сферу, и мужскую — публичную сферу политики и экономики. Когда в конце XX века возникли споры об исламе, гендерное равенство стало считаться фундаментальной чертой секуляризма. Эта уловка использовалась для обоснования расового и религиозного превосходства Запада, а также для отвлечения внимания от проблем, связанных с гендерным неравенством, с которыми в одинаковой мере сталкиваются западные и незападные, христианские и нехристианские страны, несмотря на разницу в подходах к их преодолению.

Джоан Уоллак Скотт — историк, почетный профессор Школы социальных наук в Институте перспективных исследований, Нью-Джерси.

Joan Wallach Scott

Sex and Secularism

Princeton University Press

2018

Серия «Гендерные исследования»

Редактор серии М. Нестеренко

Перевод с английского И. Кушнаревой

Copyright © 2018 by Princeton University Press

Серия Public Square была основана для того, чтобы помочь выдающимся ученым привлечь внимание к важным вопросам современности. В книгах этой серии исследуются значимые темы, вызывающие резонанс. В работе «Пол и секуляризм» Джоан Уоллак Скотт с обычным для нее стилистическим изяществом разбирает пару тесно сплетенных понятий, чей тандем оказал большое влияние на самые разные области, от международных дел до местной политики.

С остротой и проницательностью Скотт объясняет, как в последние десятилетия вопросы гендера и секуляризма смешались в политическом дискурсе, произведя «видение, которое формирует реальность и принимается за нее». Это видение накладывается на полемику о «столкновении цивилизаций». Однако эта версия секуляризма, как «мы его теперь понимаем» «представляет историю в ложном свете» и, вероятно, нагляднее всего может быть представлена как покров, скрывающий находящуюся под ним исламофобию.

Скотт показывает, что цивилизационная полемика делает гендерное равенство синонимом секуляризма (а гендерное неравенство — ислама). Эта ассоциация, во-первых, питает исламофобию, а во-вторых, отвлекает внимание от того, что неравенство и гендерная асимметрия сохраняются в избытке, проникая в политику, экономику и семью как на Востоке, так и на Западе. История секуляризма в период западного модерна, указывает Скотт, была не только далека от того, чтобы гарантировать женщинам освобождение. Она основывалась на разделении труда, подчинявшем женщин мужчинам.

Скотт утверждает, что секуляризм — не абстрактное понятие, а набор идей, применявшихся в специфических контекстах. «С какой целью использовался секуляризм?» — задается она вопросом. Только отследив исторические обстоятельства и изучив, какого рода условия связаны с этим понятием, мы сможем понять, как оно «организует» то, как «мы видим мир» и «управляемся с нашим восприятием».

Со свойственной ей искусностью Скотт находит релевантные исторические обстоятельства в истории религии, расы и колониализма, написанной феминистками второй волны и исследователями колониализма. Синтезируя их наработки, она отслеживает, как различия публичного и частного, политического и домашнего, разума и страсти определялись в зависимости от их ассоциации с мужественностью или женственностью, с мужским или с женским. Она идет дальше и выдвигает радикальное утверждение, что мы не можем понять образование современных национальных государств, если не примем во внимание гендер. Гендер — всегда часть дискурса секуляризма, хотя и по-разному.

В первой главе Скотт обращается к вопросу о том акценте, который сегодня делается на сексуальной эмансипации как признаке демократии и западного превосходства. Замена абстрактного суждения сексуальным желанием в качестве общей основы человеческого отвлекает внимание от неравенства, сохраняющегося даже тогда, когда говорится о том, что сексуальная демократия (то есть признание разных видов сексуальности и гендерной идентификации) победила.

В своей блестящей книге Джоан Скотт дает нам новое понимание того, как половое различие определяло и расшатывало дискурс секуляризма. Поэтому она начинает разговор, который очень подходит для данной серии.

Я начала эту книгу вскоре после того, как закончила работу над «Политикой покрова» (2007), потому что мне казалось, что секуляризм нуждается в большем внимании, чем то, которое я уделила ему в той книге. У меня ушло некоторое время на то, чтобы подступиться к этому вопросу, и я получила очень много поддержки. Семинар «Секуляризм» в Школе социальных наук при Институте передовых исследований (IAS) в 2010–2011 годах дал старт этому проекту и собрал вместе группу исследователей, чьи критические идеи и различие в подходах помогли мне более глубоко обдумать эту тему. В их числе были Джил Аниджар, Кэтлин Дэвис, Майянти Фернандо, Элизабет Шакман Херд, Сесиль Лаборд, Томоко Масузава, Мохаммед Насири, Лаура Секор, Уиннифред Фаллерс Салливан, Анна Сун и Джудит Серкис.

Еще один семинар, на этот раз посвященный глобализации и социальным изменениям, состоявшийся в Аспирантском центре при Городском университете Нью-Йорка в 2015 году, дал важные идеи, особенно в том, что касалось главы 5. Я особенно ценю вклад, который внесли Гэри Уилдер, Массимилиано Томба, Надя Абу Эль Хадж, Херман Беннет и Данкан Фаэрти. Еще один семинар, на этот раз по антропологии, который я вела вместе с Майянти Фернандо в Беркли осенью 2016 года, еще больше расширил мои идеи на финальных стадиях написания книги. Брент Эгг, Аарон Элдридж, Мохамед Джарада, Филип Бальбони и Басит Икбол были замечательными слушателями и собеседниками. Комментарии, полученные от ридинг-группы в IAS в 2016–2017 годах, в которую входили Фат Бардавил, Дэвид Казанян, Массимилиано Томба и Линда Церилли, позволили мне более ясно изложить аргументы, которые я привожу во Введении и в главе 4.