— Думаю, да.

— Какие у меня есть варианты?

— Только этот вариант, и можешь считать, что тебе чертовски повезло.

Тут он поднял глаза. Показать ей намёк на гнев, тень обиды, не позволить ей полностью контролировать ситуацию. Пусть поработает – точно так же, и он это видел, как она заставляла работать Сибальта.

— Тогда к чему весь этот разговор? — огрызнулся он.

— Чтобы ты понимал, чем мне обязан.

Складно придумано. Было бы складно, будь он тем, за кого она его принимала. Она поднялась, достала ключ и расстегнула его цепи. Потом швырнула ему одежду.

— Одевайся. После поспишь. Утром выезжаем в Вальбек. Надо выяснить, где эти болваны раздобыли три бочки гуркского огня.

Тэллоу оставил руки в кандалах. Решил, что стоит надавить на её чувство вины, пока есть возможность. Её вина — его рычаг давления.

— Хоть что-нибудь из этого было правдой?

— Из чего?

— Из того, что ты нам рассказывала?

Она прищурилась. — Хороший лжец врёт как можно меньше.

Он и сам сказал бы то же самое. — Значит... ты действительно выросла в лагерях?

— Двенадцать лет. От девчонки до женщины. Мои родители и сёстры погибли там. — Она сглотнула, и он видел, как ей больно. — Брат тоже.

Она не смогла спасти своего брата, так что он даст ей нового, которого можно спасти. — Ты потеряла не меньше любого из нас, — сказал он с видом непонимающего простака, хотя всё понимал не хуже её самой.

— Больше, чем большинство.

— Тогда как ты можешь...

— Потому что если я и вынесла что-то из лагерей... — Она склонилась над ним, оскалившись, а он съёжился, изображая ужас. — Так это то, что нужно держаться победителей.

Хороший урок. Он и сам его усвоил. Вик решительно направилась к двери и с грохотом захлопнула её за собой.

Тэллоу ещё немного посидел неподвижно. Потом позволил себе едва заметную улыбку и начал одеваться. Любопытно, как выглядит его сестра.

Если ему вообще придётся с ней встретиться.