« Новое удобрение от компании Шни — с натуральной костной мукой, всего двадцать пять льен за порцию!» — Робин сплюнула от ненависти, после чего выдохнула.

Мантл всегда не любил Атлас, но сейчас… Сейчас это было больше, чем просто нелюбовь. Это была ненависть.

Поэтому ли Атлас так боялся признавать Гленн? Чтобы у Мантла не было возможности взглянуть на другой мир?

Мир без тирании Советов? Мир, где правили не богачи, жрущие на обед бедняков Мантла, а национальный герой и победитель орд гримм? Мир, где не кучка жирных магнатов решали, кто и что должен покупать — а само государство, следящее за нуждами общества? Не мир прогнивших богачей — а нечто новое, нечто более совершенное?

Робин сплюнула под ноги еще раз, после чего вернулась внутрь здания.

Мгновение спустя перед ее взглядом предстал небольшой коридор, тут же переходящий в подвальную комнату, освещаемую лишь тусклой лампочкой; экран, мерцающий беспомощно помехами на стене; шестеро ее друзей и товарищей, последовавших за ней с ее завода; и ее гордость.

На свободной стене висел плакат, что ей удалось достать с трудом — но глядя на него Робин считала, что она поступила так не зря.

На большой плакате во всю стену стоял юноша, протягивающий руку смотрящему. Мальчишка лет двадцати, с живыми глазами и доброй улыбкой, пытающийся помочь простому работнику Мантла. Пытающийся помочь ему сбросить оковы богачей Атласа.

« Королевство Гленн стало свободным!» — гласила подпись под фигурой короля Осмонда — « Мантл будет свободен!»

Робин выдохнула и взглянула на плакат, после чего проговорила эти слова про себя вновь — « Мантл будет свободен.»

После этого Робин коснулась пистолета за пазухой и кивнула мрачно — « Чего бы это не стоило.»

Роман медленно налил себе еще одну рюмку водки, после чего бессловесно выпил ее, глядя перед собой.

Оливия рядом положила руку на плечо Роману в поддерживающем жесте, но тот только медленно перевел взгляд на свою жену, после чего уставился вдаль вновь.

Найт, Гретчен, Роман, Оливия — все они молчали. Им нечего было рассказывать друг другу из раза в раз.

Годовщина. Третий год с того самого события.

Как много в их жизни изменилось в ту самую ночь.

Чего они ждали от жизни охотника?

Все они хотели разного. Приключений, спасений, денег, славы — у каждого был свой ответ на этот вопрос. Всем им казалось, что они знают, чего им стоит ждать от работы охотника. Им казалось, что они знают обо всем. Что они закалены, готовы к любому ужасу.

Они видели смерть и до этого. Гримм. Трупы. Ужасы…

Как мелочно и наивно казалось им сейчас все то, что они видели.

Никто из них не вернулся к жизни охотника после той ночи. После восстановления авиасообщения с Вейлом все они вернулись в Бикон в последний раз, подав прошение об отчислении.

Директор Озпин понимал их, и поэтому помог настолько, насколько мог. Выплатил компенсацию, назначил психологическую помощь, провел курс реабилитации. Все они были благодарны ему, так или иначе. Возможно, им было даже жалко так расстраивать понимающего директора, но после той ночи никто из них не смог больше стать охотником.

Сейчас, спустя годы, забылось многое.

Забылись крики детей, горящих в заваленном приюте. Забылись разорванные тела гражданских, сваленные словно в качестве алтаря жестокому божеству гримм. Забылась паника, забылся ужас…

Но некоторые вещи не забывались и не будут забыты никогда.

Роман не помнил часы работы банка, который он посещал каждую неделю — но он помнил, сколько солдат разорвал тот дефсталкер.

Восемь.

Роман убил его позже, чем других. Этот дефсталкер убивал только солдат, он был отвлечен. Роману нужно было убить того, что попытался пробиться к гражданским.

Роман налил себе еще рюмку и выпил ту молчаливо, после чего его поддержала его команда. Никто не произносил ни слова в этот момент.

Три года… Такой большой срок, так сильно может поменяться жизнь…

Команда, прошедшая через подобное, не могла исчезнуть. Они остались вместе.

Роман женился на Оливии… Хах, в его глазах она была все также прекрасна, как и в день знакомства. Даже если ей пришлось надеть ей кольцо на другую руку — на одной из ее рук теперь было только три пальца.

Гретчен переросла потерю глаза и теперь любила шутить, что она была настоящей пираткой с повязкой. А роль ее попугая теперь исполнял Найт.