Получив столь существенное подкрепление, вице-адмирал Джонс преисполнился мрачного торжества. Теперь численность союзного флота, собравшегося под командованием первого министра, превышала триста боевых вымпелов — поистине грозная армада, способная сломать любое сопротивление. Поражение Дессе казалось неминуемым.

Но и Павел Петрович, так сказать, не сидел сложа руки. К флоту «северян» также стекались малые боевые группы, рассредоточенные прежде по тыловым секторам и второстепенным звёздным системам Тульского Промышленного Пояса. Изначально расположенные в ключевых точках, дабы охранять сектор и препятствовать внезапным вторжениям, эти немногочисленные, но отборные эскадры получили долгожданный приказ покинуть свои координаты и спешить на соединение с главными силами…

Однако подлинным украшением этого ожившего космического полотна стала новоприбывшая эскадра из восемнадцати кораблей, появившаяся последней. Возглавлял эту эскадру ни кто иной, как контр-адмирал Васильков собственной персоной. Тот самый прославленный космофлотоводец, чьё мастерство и отвага давно стали легендой. Моряки и офицеры Дессе, завидев на экранах знакомый профиль моего флагмана, разразились ликующими криками. Ладно, я немного преувеличиваю, конечно, но в любом случае Павел Петрович, обычно сдержанный и суровый, не смог сдержать улыбки…

— Вот теперь я окончательно спокоен, — радостно приветствовал меня мой крестный, когда я ступил на борт его флагмана «Петр Великий». В просторной рубке управления царила атмосфера напряженного ожидания и готовности к решающей схватке. Офицеры склонились над мониторами тактических дисплеев, отслеживая малейшие изменения в диспозиции противника. В воздухе ощутимо витало предвкушение грядущего сражения.

Павел Петрович крепко обнял меня, на мгновение прижав к груди. В его глазах читались одновременно радость встречи и тревога за исход предстоящей битвы. — Все мои друзья и союзники находятся рядом со мной! — патетически провозгласил он, обводя широким жестом собравшихся в рубке офицеров и экраны, на которых высвечивались лица дивизионных адмиралов его флота. — Господа, нас меньше, чем врага, но те еще не знают, с кем им предстоит драться…

— Ладно, ты сильно-то не преувеличивай, — хмыкнул я, дружески похлопывая старика по плечу. Его энтузиазм был заразителен, но я предпочитал трезво оценивать расклад сил. — Противник хоть и не знает всех наших козырей, но и недооценивать его не стоит. Вон, сколько их собралось, наших недавних союзничков…

Павел Петрович понимающе кивнул. Он всегда ценил во мне прагматичный подход и умение сохранять хладнокровие в любой ситуации.

— Ты прав, Сашка. Воодушевление — это хорошо, но головы терять нельзя, — согласился он. — Однако должен признать, твое появление здесь приятно меня удивило. Скажи лучше, где ты набрал столько кораблей? — поинтересовался мой крестный, указывая на внушительную армаду.

Я подошел к голографической карте, парящей в центре рубки, и ввел несколько команд. Пространство над проекцией заполнилось миниатюрными изображениями только что прибывших кораблей.

— Это крейсеры и линкоры из разбитой дивизии вице-адмирала Джонса, — пояснил я, указывая на значки. — Мы с Наэмой и Якимом Наливайко оказались в секторе, где несколькими часами ранее авангард под предводительством Илайи встретился с гвардейскими дивизиями под командованием Зубова. Ну, ты уже наверное знаешь, об этом сражении…

— Насколько я знаю, в твоем распоряжении было всего три вымпела. Как тебе удалось собрать разрозненные группы американских кораблей и всем вместе пробиться из окружения? — недоумевал Дессе. В его голосе слышалось искреннее удивление и восхищение. — Противник не пожелал преследовать вас по причине нехватки численности собственного флота? Тебе удалось вырваться из лап цареубийцы? Это непостижимо…

Он энергично потряс мою руку, выражая свое восхищение моими тактическими талантами. В уголках его глаз собрались лучики морщинок — верный признак неподдельной радости. Я улыбнулся, польщенный его реакцией, но поспешил умерить восторги крестного:

— У меня при себе имелся бонус в виде нескольких ранее захваченных гвардейских крейсеров, — признался я, вызвав на тактической карте схему произошедшего боя. — Я просто напросто обменял данные дредноуты на захваченные Зубовым вымпелы русско-американской дивизии…

Павел Петрович одобрительно хмыкнул:

— Прекрасно… Дивизии, которую покинул собственный командир…

Моему крестному уже было известно, что Илайя Джонс малодушно оставил свое подразделение в разгар схватки. Эта новость явно не добавила ему симпатий к американскому вице-адмиралу. Я с грустью кивнул. Поступок Илайи глубоко задел меня. Мы достаточно хорошо, как мне казалось, знали друг друга и уже не раз сражались плечом к плечу. Я искренне уважал его как боевого товарища и никогда не подумал бы, что он способен на такую низость.

— А знаешь ли ты, что вице-адмирал Джонс сейчас стоит прямо напротив наших порядков, и мы с ним сражаемся уже двое суток к ряду? — продолжил Павел Петрович, указывая на схему расположения флотов.

От его слов меня будто ледяной водой окатило. Я поспешно вывел на дисплей списки командующих и с горечью убедился, что напротив нас действительно находится флот под началом моего бывшего соратника.

— Нет, я этого не знал, — печально ответил я, потрясенный увиденным. Внутри меня боролись противоречивые чувства — обида на предательство Илайи и непонимание, как он мог поддержать самозваного императора. — И я крайне удивлен, что этот человек в данной ситуации поддержал именно Птолемея, а не тебя, крестный.