Вера быстро позавтракала и, окинув продолжительным и немного усталым взглядом свои произведения, взяла в руки кисти и краски. Приблизившись к одной из незавершённых работ, девушка попыталась с головой погрузиться в мир собственных фантазий и грёз. Но вдохновение покинуло её, казалось, руки совсем не помнят, как это – творить. В голове была одна лишь пустота, будто кто-то стёр все навыки написания картин. Работать не хотелось ни одного мгновения. Тяжело вздохнув, ощущая полную беспомощность перед сложившимися обстоятельствами, Вера бросила кисти на пол и со злостью пнула их ногой, потом тяжело плюхнулась на диван и взяла в руки журнал. Это был последний номер «Мир искусства», его Вера ещё не успела прочесть. Быстро пролистав пёстрые глянцевые страницы, и найдя в самом конце статью главного редактора о влиянии общественных процессов двадцать первого века на современных художников, начала читать, шёпотом проговаривая предложения. Вернее, ей казалось, что начала, т.к. девушка совершенно не могла сосредоточиться ни на одном прочитанном слове. Мысли всё время возвращались к вчерашнему разговору с Тоней. Это даже разговором назвать было нельзя – скорее крупная ссора, последствия которой могли сильно задеть многих людей. Даже в далёком детстве, когда некоторые вопросы решались только с помощью силы, и дело иногда доходило до рукоприкладства, не было таких душевыворачивающих, слёзных сцен. До чего же они с Тоней докатились! До чего она – Вера – докатилась. Она смогла остаться равнодушной к мольбам и унизительным поползновениям родной, горячо любимой сестрёнки. Она совершенно не прониклась её слёзными признаниями и глупыми фантазиями. Перед её глазами до сих пор на коленях стояла зарёванная, бледная Тоня, и Вера остро почувствовала себя жестокой, бессердечной тварью. Ну как так? Почему она позволила Антонине унижаться? Почему вместо того, чтобы словами убедить ту не совершать опрометчивые поступки, Вера готова была выгнать сестру, и даже, в какой-то миг, и вовсе отречься от неё? Можно было как-то мягче, спокойнее, с большим пониманием общаться с родным человеком. Тоня пришла поделиться своим несчастьем и своим видением выхода из тяжёлой, запутанной ситуации, и вместо поддержки наткнулась на стену непонимания и злобы. Хорошей же сестрой оказалась Вера! Прямо идеалом добродетели! Как же так? И почему это осознание не пришло ещё вчера? Слезы выступили на глазах, и Вера крепко сжала веки, словно пытаясь остановить обжигающую солёную влагу. «Ладно, нормально же всё, чего я реву?» – пронеслась отрезвляющая мысль в Вериной голове, – «Хватит, хватит, надо отвлечься». Она вскочила с дивана, быстро натянула джинсы и шерстяную водолазку, обула кеды и бегом понеслась на улицу, будто её кто-то вытолкнул из квартиры. Казалось, все болезненные размышления именно дома ни за что не дадут покоя, поэтому нужно бежать, бежать оттуда без оглядки.

Лёгкий сентябрьский ветер вихрем кружил горстки сухих опавших листьев. Солнце грело ещё почти по-летнему, но воздух вокруг был наполнен пряным ароматом осени. Было как-то по-особенному тепло и уютно гулять по улице. Ничто не тревожило, на душе был полный покой и умиротворение. Вера задумчиво брела по тротуару, разглядывая прохожих, пиная опавшие листья и заглядывая в окна домов. В каждом из них кипела своя особенная жизнь и творилась своя неповторимая история, у каждого человека были свои ни с чем несравнимые радости и разочарования, свой груз решаемых и не очень проблем, свои победы и потери, с которыми он шёл по жизни. И только листья отжили своё, они послушно лежали под ногами, иногда перелетали с места на место, встревоженные порывами осеннего ветра, дожидаясь своей печальной участи. Вера даже немного позавидовала листьям, ведь у них не было никаких забот. Вот бы тоже прилечь на тротуар и нежиться себе под солнечными лучами, временами приподниматься от земли на волне прохладного ветерка, и, слегка кружась и покачиваясь, вновь опускаться в свою пыльную и тёплую последнюю колыбель.

Тонкие пальцы с красивым нежным маникюром осторожно сжимали жёлто-красный ароматный букет из осенней листвы. Вера шла по длинным, шумным улицам, задумчиво улыбаясь самой себе, ласковым солнечным лучам, скользящим по лицу, купающимся в пыли неугомонным воробьям, звонко смеющимся на детской площадке малышам и их строгим беспокойным мамам, мужчине в толстых очках с прозрачной оправой и сером клетчатом пальто, отчаянно бегущему по зебре на последних секундах зеленого света пешеходу – она улыбалась всему миру, просто потому, что ей этого хотелось. И это было таким же естественным, как просыпаться рано утром, умываться, завтракать, заниматься обычными повседневными делами. Она просто шла с улыбкой, радуясь тёплому осеннему дню.

Вера гуляла по городу до самой темноты, осень освободила её от тревожных и болезненных мыслей, взамен наградив приятной усталостью. Длительная прогулка почти лишила сил, но принесла много положительных эмоций. Девушка пришла домой измотанная, но счастливая. Она вновь обрела утраченные в предыдущие дни покой и гармонию. Горячий душистый чай из трав с ложкой ароматного цветочного мёда, уютный тёплый плед и любимая мелодия медленно восстанавливали силы. О чём-то монотонно говорил мужчина в зачем-то включенном телевизоре. Старый торшер тускло освещал пространство небольшой комнаты. Вера сидела на новеньком велюровом диванчике, купленном ею несколько месяцев назад. Вокруг находились её картины, расставленные в особом, одной Вере известном и понятном порядке. Это была её жизнь, её стихия. Расслабленная и умиротворённая Вера, всё так же улыбаясь самой себе, незаметно погрузилась в сон.

Выходные прошли, насыщенные разными событиями: в субботу удалось довольно болезненно вывернуть наизнанку душу, а в воскресенье вполне сносно получилось вернуть всё на свои места. Вера торопилась на работу. Прежде она никогда не опаздывала, но сегодня утром всё с самого начала не заладилось: соседи скандальными выкриками разбудили её раньше, чем обычно, но Вера долго не могла открыть глаза; она не понимала, куда делся её вчерашний уютный, тёплый мир, и откуда на неё свалились эти орущие невыносимые созданья. С трудом продрав глаза, Вера вспомнила, что сегодня нужно успеть заказать билеты в Белград на выставку современного искусства для неё и главного редактора. И как назло нигде не могла отыскать свой загранпаспорт. Да и обычный паспорт куда-то запропастился. К тому же выяснилось, что Тоня, убегая вчера рано утром, забыла у Веры свою сумку. Звонить сестре – растеряшке в такой час Вера не решилась, наверняка та отсыпается после всего произошедшего в выходные.

Минутная стрелка часов неумолимо приближалась к непозволительной отметке. Наспех одевшись и обувшись, слегка подкрасив ресницы и губы, нанеся на запястья пару капель духов и быстрым движеньем схватив с комода ключи от старенькой десятки, Вера помчалась на работу.

Галопом залетев в здание редакции, и мимоходом поприветствовав охранника, Вера с ужасом обнаружила, что она уже двадцать минут как должна была быть на своём рабочем месте. Но почему-то никого это не волновало. Конечно, Вера была добросовестной и пунктуальной сотрудницей, но двадцать минут – это слишком даже для неё. Заприметив в конце коридора главного редактора, взволнованная Вера ринулась ей навстречу, на ходу придумывая правдоподобное объяснение своему опозданию. Но Инессе Павловне, казалось, были не интересны ни сама Вера, ни её объяснения.

– Ты что-то забыла, Верочка? – глядя поверх слегка затемнённых очков в чёрно-золотистой оправе поинтересовалась Инесса Павловна.

– Нет, я…– пыталась подобрать слова Вера, – Понимаете, я сегодня…

– Ты прекрасно знаешь, что я ценю тебя, и как хорошего работника, и как человека, – одновременно строго и с долей теплоты начала непонятную для Веры речь главный редактор, – И вижу, что ты действительно в последнее время немного подустала. Поэтому, не колеблясь, подписала твоё заявление…

– Простите, Инесса Павловна… – попыталась вставить слово Вера.

– Следовательно, Верочка, с сегодняшнего дня и в течение ближайших двух недель тебе лучше воспользоваться этой возможностью и хорошо отдохнуть. А через две недели ровно в 8.30 жду как обычно на планёрку и без опозданий.

– Но о каком заявлении речь? – недоумевала Вера.

– Ты сегодня немного странная. То прибегаешь с утра пораньше с просьбой скорее подписать, а теперь спрашиваешь, что я подписала? Речь о твоём вчерашнем заявлении – я получила его по электронной почте, а утром подписала ещё до начала рабочего дня по твоей же просьбе. Отдыхай, тебе и вправду очень нужно. – Инесса Павловна зашагала дальше по коридору в сторону своего кабинета.