Так и есть. На первой же паре наш Ванечка-староста обрадовал, что наш курс впрягли в создание веселья. Будем оформлять актовый зал. Ага. Мы. Юристы-оформители.

— Ванечка, а если я с другом в ансамбле играть буду, меня освободят от декораторства? — спрашиваю лениво у старосты.

Ваня завис, минут пять изображал мыслительную деятельность, даже глаза сдвинул к переносице, потом пришел к какому-то выводу и обрадовал сияющей улыбкой:

— С тебя тыща и можешь играть, где хочешь.

— Да не вопрос. — Достал из кармана деньгу и отдал Ваньке.

— Так, курс, внимание — сдаем по 2 тысячи! — Огласил Ванька.

— Почему Дэн тысячу, а мы по две? — сразу же раздались вопросы.

— Он играть еще будет, — «отмазал» меня староста.

После занятий я тормознул Макса, который ночью опять где-то шатался и явился только к третьей паре. Он уже собирался со своей куклой куда-то отъезжать, пришлось вежливо спросить:

— Максушка, ты же не хочешь получить от меня в бубен за то, что притащил на бои Мари?

— Нет конечно. Мое личико слишком красивое, чтобы к нему твои нежные ручки притрагивались, — хохотнул друг.

— Дело есть. Надо нашим парням «Черным воронам» позвонить, сбацаем музон на балу.

— А без меня? — Хотел свинтить друг.

— А по морде? Кто у нас самый классный ударник, самого Кози Пауэлла переигрывал? На ком вся группа держалась?

Вижу, расцвел пацан. Ох любит он, когда его хвалят.

— До декабря еще время есть, надо собраться, сыграться малеха, а то давно не встречались.

— Ты сначала бы узнал, что от нас хотят услышать.

— Не вопрос, сегодня и узнаю.

Дана, которая все это время нетерпеливо топталась у машины Макса, наконец-то поняла, что идет какой-то важный разговор и влезла со своими вопросами:

— Мальчики, а что за концерт, и вы что, играете?

— Да, — мрачно отвечаю ей, — на нервах. Публично.

Ответ ей не понравился, она поджала губки в, как ей показалось, обиженной гримаске, потом потянула Макса к машине.

Когда Макс и его барби уехали, я еще какое-то время постоял возле своего танка, ожидая «жену». Но она опять куда-то свинтила. В это время на крыльце показала подруга Дашки:

— Надя, подойти, пожалуйста, — позвал ее.

Шедшая следом за ней Мари аж споткнулась на ровном месте от злости. Если бы у нас на земле была магия, она бы испепелила меня на месте своим взглядом. А так только попыхтела и пронесла свою тушку мимо на своих ходулях. Как только не навернулась? Все чаще стал замечать за собой желание толкнуть ее в спину, чтобы аж летела впереди своего крика, пока не заткнется насовсем. А нечего на шпильках ноги ломать. Я тут совершенно ни при чем (улыбка).

Когда подруга Дашки подошла, я спросил:

— Надь, еще раз привет. Мне с Дашкой надо поговорить. Она вчера просила помочь организовать концерт, ну музыку там. Я тут подумал, смогу вам помочь.

Девушка уставилась на меня, как на Бога, ну или как на сына его:

— Правда? — ее огромные зеленые глазюки становились все больше и больше. — Ты сможешь помочь? — Смотрю на нее и понимаю, что она симпатичная девчонка. Но Дашка лучше, потому что МОЯ.

— Я тебе когда-нибудь врал? — Она отрицательно помотала головой. — Правильно, никогда. Значит правду говорю. Так где я могу с ней говорить?

— Так это…., — замялась Надя, — это я просила ее мне помочь.

— Да какая разница, главное, что я согласен помочь. Давай завтра после занятий встретимся в актовом зале и поговорим. Пусть Дашка тоже придет.

Надя так закивала головой, что я аж забеспокоился, что оторвется сейчас.

— И еще вопрос, — продолжил я. Увидев с каким обожанием девушка смотрит на меня, усмехнулся. — Ты не знаешь, каким образом Дашка покидает сие здание после занятий?

— Через гардероб. Там выход на другую улицу, — она покраснела. Сдала подругу и сделала мне приятное. Ладно, зачтется ее доброе дело. Я улыбнулся ей своей самой обаятельной улыбкой, от чего она покраснела еще больше. Потом улыбнулась мне в ответ и побежала по своим делам. Чуть ли не вприпрыжку. От счастья, наверное.

Хотел заехать в спортзал, думал там Дашку встретить, но побоялся расправы Михалыча. Не приветствует он мои увлечения боями. Может поставить второй фонарь. От доброты душевной, ну или чтобы не зарывался. Хороший он дядька, относится к нам, как к своим детям. Мой папашка со мной так никогда не возился, как наш тренер.

Угораздило же меня родится в этой семейке с платиновой соской во рту, инкрустированной самоцветами. С детства вокруг мамки-няньки-гувернеры. Отец из меня своего наследника делает. А мой отец ни кто-нибудь, а Орлов Мирон Васильевич, один из богатейших людей страны, финансист. «Вот закончишь учебу, займешь сначала место моего зама, потом вся фирма твоя будет», — как на яву слышу голос отца.