В другой раз оставленный на хозяйстве столичный интерн поленился сунуть больному после резекции желудка зонд, удалить кровь из культи желудка. Больной пожаловался на икоту, а юный врач, грубо отвергнув совет Анны Ивановны:

– Не суйтесь не в своё дело, я лучше знаю!
– Назначил ему альмагель. В результате - швы развалились, пришлось оперировать повторно. Но больной все равно умер от перитонита!

Иван даже столичного профессора-травматолога Воронова к себе выманил. Тот прослышал про сказочные места, и приехал с целой свитой ассистентов и интернов. Показывать операцию, носящую его имя.

Первые два дня он только пил и парился в бане. Потом прооперировал по своей методике одного больного, и снова в баню.

А тут случайно к Ване пришел на работу старый знакомый - Федя, с которым они вместе кабанам яйца крутили.

У Феди уже двадцать лет стоял в бедре металлический стержень. Перелом ему когда-то оперировали. Теперь бедро стало болеть. Иван говорит:

– Что я тебя резать буду, примета плохая, знакомых оперировать, осложнения возникнут! Ставь бутылку, я договорюсь, тебя столичный профессор разрежет.

– Сговорились.

– Как два пальца обоссать!
– Заявил Воронов.

Взяли бедного Федю в операционную. Конец стержня часа два искали и вырубали из мощных костных разрастаний. С большим трудом нашли в нем отверстие, за которое его выбивать можно. Стали стержень выколачивать, а он не идет. Застрял! Видя, как огромный Воронов, минуту назад принявший стакан коньяка, лихо размахивает кувалдой, Ваня понял, что дело пахнет керосином! Он, будто случайно, коснулся рукой маски на лице:

– Ой, я расстерилизовался, пусть Ваши интерны поассистируют!

На его место заступил худой очкарик. На третьем ударе, как и предполагалось, профессор зацепил кувалдой его очки. Они улетели к стене и разбились о кафель. Но герой не покинул поля боя. На пятом ударе Воронов промахнулся, и кувалда врезалась бедному очкарику в грудь. Тот, как стоял, так и рухнул. Остановка сердца! Иван еле завел чахлое сердце, сломав во время реанимации коллеге все ребра. Иначе закрытый массаж сердца неэффективен.

Профессор психанул, и ушел пить коньяк:

– Операция элементарная, сами справитесь! Но проклятый стержень не выходил! Ваня снова помылся, пытался выбить, - никак!

Ягодка предложила пригласить на операцию своего дядю - железнодорожника. Иван махнул рукой, все равно кого!

Дядя Паша, низенький, худой субъект, загорелый до черноты, явился быстро. Целый час, не спеша, мыл теплой водой свои мазутные руки.

– Хорошо-то как горячей водой мыть! У меня дома нет!
– Так и не отмыл. Долго одевался, никак не мог попасть пальцами в перчатки, тут тоже опыт нужен. Операционная бригада от его медлительности тихо материлась. Подошел, и одним ударом выбил стержень из бедра. У себя на работе он таким же ударом загонял костыль в шпалу! Был железнодорожным рабочим.

– Повезло очкарику!
– Говорили его столичные друзья.
– Теперь Воронов его у себя на кафедре работать оставит. Ты, Ваня, должен был быть на его месте!

– Утром Иван спросил Ягодку:

– Какой идиот заполнял ночью операционный журнал?

Записи в нем из левого верхнего угла листа, плавно спускались к правому нижнему. Там они уже были совсем не читаемы.

– Так это ж Вы сами писали, Иван Иванович!
– Вежливо напомнила та.

– Пора сматываться, - подумал Иван, - уже своего почерка не узнаю! Уже мне и операций не надо, вечерний обход, - и в тряпки, спать! Вместо месяца, двужильный Иван продержался целых пять.

– А мы все думали, когда ты сам запросишься? Завтра пришлю замену. Сказал Кованев.
– У нас там без помощника никто больше месяца не работал.

Следующую неделю Ваня уже ночевал в своем туберкулезном вагоне. Никаких стрессов, нервотрепок. Рядом надежный друг Серега.

Поэтому крик Кованева, зачем-то открывавшего капот своей колымаги у них под окнами, заставил вздрогнуть и выскочить на улицу.

– Парни! Скорее сюда!

– Что такое, Александр Иванович?

– Это мышь, или мне кажется?

Действительно, на старом пальто, закрывавшем двигатель, и забытом под капотом с зимы, сидела наглая полевая мышь и ела семечки, найденные в кармане, сплевывая шелуху через нижнюю губу.

– Точно, мышь, Александр Иванович.

– Фу, слава Богу, а я думал, белая горячка, - мыши мерещатся! Кстати, герои, чего спите. Общебольничная утренняя конференция скоро. Бегом туда. Вас награждать будут!

Всю конференцию друзья просидели, как на иголках. Но про них, видно, забыли. В самом конце Главный врач усталым голосом объявил: