Орк пошатнулся, его глаза расширились от удивления, булькающий звук сорвался с его губ. Он попытался поднять свое оружие, но Гракх был слишком быстр. Он повернул заточку, вырвав ее, и вонзил ее в горло орка, заставив его замолчать навсегда, оставив лишь шепот некогда могущественного зеленого зверя, теперь лежащего на полу. След его сущности вскоре привел бы прямо к этим храбрым людям, ищущим лучшей жизни, чем смерть и порабощение в военной машине орков, если бы не их эффективность в устранении любых возможных следов и обеспечении успеха своей миссии.

Другие орки, встревоженные внезапным волнением, повернулись к Гракху, их глаза горели от ярости. Но прежде чем они успели среагировать, Гракх уже двигался, и за его спиной другие выжившие поднялись из укрытия, чтобы встретиться с теперь уже настороженными и готовыми к бою орками. Он был вихрем движения, танцором смерти среди орочьей драки, показывая им, почему это его естественная стихия, и устранение ксеносов было всего лишь одной частью его рутины, к которой он уже привык за все это время. Его заточка сверкала снова и снова, каждый выпад находил свою цель, каждое движение было точным и смертоносным. Тор пробивался сквозь орков слева и справа, как джаггернаут, и его почти ничего не могло замедлить. Все это становится моментом ясности для всех остальных, когда им удается убить некоторых орков оружием, некоторыми ловушками и всеми видами атак, чтобы наконец-то проявить инициативу после стольких страданий от зверств орков, все благодаря планам и опыту Имперского гвардейца в проникновении.

Орки падали перед ним, их тела рушились на землю, их жизни угасла в одно мгновение. Это была сцена полной бойни, свидетельство мастерства и решимости Гракха. Но это было также свидетельством дикости орков. Даже когда они умирали, другие орки вокруг них продолжали сражаться, их кровожадность не ослабевала, их сосредоточенность на битве была непоколебима, показывая, насколько безумны были эти зеленокожие дьяволы, поскольку никакая смерть, никакое поражение не могли отклонить их от цели, но потери товарищей и их внимания было все еще достаточно, чтобы создать для них брешь и начать контрнаступление, которого никто не ожидал в этом аду, поворотный момент в их борьбе за это судно и показать раз и навсегда, почему Гракх заслуживает командования этим кораблем, поскольку они все уничтожают как можно больше врагов, чтобы не дать никаких зацепок тем оркам, которые не были напрямую вовлечены в их бойню, и наконец позволить этой очень маловероятной победе человеческого планирования над грубой силой орков состояться.

И на мгновение, на короткий, яркий момент, Гракх почувствовал прилив триумфа. Он сделал это. Он использовал собственную дикость орков против них самих, их собственное отвлечение для выполнения задания. Он проложил путь сквозь их среду, используя текущую драку в их побеге. Он показал им, что даже в сердце тьмы надежда все еще может мерцать. Они стали намного ближе к достижению своего побега из этого места благодаря навыкам одного солдата и лидерству, отдающему приказы без угрызений совести или каких-либо колебаний, пользуясь отвлечением ксено, чтобы повернуть ход битвы во что-то совсем иное, чем планировали или хотели сделать орки.

Но он знал, что это еще не конец. Пока нет. Битва была далека от завершения. Но он знал, что они все еще могут победить, с их умом, он дал всем сигнал немедленно прекратить сражаться, отключить все сигналы тревоги на оружии орков, прежде чем их последняя стадия плана может начаться, поскольку многие пытаются понять следующее большое действие, которое запланировал их импровизированный лидер. С этим актом восстания не будет никаких дальнейших шансов устранить какую-либо ошибку в этой последней фазе, прежде чем им наконец удастся вырваться из лап своих врагов-орков, и все понимают, что все сведется к их последнему действию. Теперь пути назад нет, вокруг них лежат тела орков, в которых никто не ожидал, что они вступят в жестокую схватку, продвигаясь сквозь орков.

Им предстоял долгий путь. Но впервые с момента их пленения Гракх ощутил надежду, твердую веру в то, что можно сражаться даже против самых жестоких обстоятельств, что его войска испытали на себе в драке и побеге из вражеских рядов. Надежду на то, что, возможно, они просто выберутся отсюда живыми. И если они умрут, они знали, что будут сражаться до самого последнего момента.

Руккфанг стонал и содрогался, его залатанная обшивка едва держалась под напряжением гражданской войны орков. Корабль был живым, или, возможно, умирающим организмом, сделанным из металла и ярости. Внутри его внутренностей выжившие продвигались вперед, их чувства атаковала какофония битвы, которая бушевала вокруг них, бесконечная битва орков, которые сосредоточены только на уничтожении своих врагов, а вместе с ними и их нынешних временных тюремщиков, которые выполнили свою задачу – разместить множество людей и забрать их на борт туда, где эта битва закончится. Они двигались сквозь ад, и каждый огонь, который они видят сейчас, лишь приближает это чувство, они не принадлежали к этому беспорядку, но они вынуждены вести битву, с которой даже те, кто из их мира, не могли сравниться, поскольку никто не мог сравниться с орками по интенсивности и безумию битвы, за исключением, может быть, поклоняющихся Хаосу или подобных существ, не привязанных к порядку и здравомыслию, чего никто еще не испытывал на себе и надеялся, что так будет с каждым мгновением этой битвы между двумя силами, без того, чтобы кто-то вышел явным победителем, пока тела летели, а сигналы тревоги начали сигнализировать о дальнейших опасностях впереди.

Но внезапно сквозь грохот прорезался новый звук, звук, непохожий ни на что из того, что они слышали раньше. Это был пронзительный вой, пронзительный визг, который, казалось, исходил из самой ткани самого пространства, как будто что-то, что не принадлежит этому месту, но все же нашло способ проявить свое присутствие. Это был звук двигателей пустотного корабля, но не орочьего судна, слишком утонченный и организованный, чтобы быть достойным соперником. Это было что-то другое, что-то… Имперское, что-то редко слышимое, если вообще слышимое. Сила, выходящая за рамки обычных сражений, которые они видят вокруг себя, и обещающая что-то иное, чем война между двумя кланами орков, которые рвутся друг другу на глотки, это их новое обещание вскоре станет событием невиданных ранее масштабов для выживших, которые все еще заставляют свои планы побега работать.

Затем они увидели это.

Сквозь зияющую трещину в корпусе «Рукфанга», рану, разорванную каким-то более ранним взрывом и не заделанную, учитывая обстоятельства битвы между этими двумя бандами орков, свет пронзил тьму пустоты. Это был яркий, ослепительный свет, маяк порядка в хаотичном водовороте битвы орков, который теперь становился все ближе к обоим кораблям, к большому шоку всех, кто находился внутри обоих. Сначала это была просто искра, далекая звезда среди кружащихся туманностей и вспыхивающих взрывов орочьих кораблей, не слишком большое зрелище, чтобы его можно было увидеть на первый взгляд, но оно все равно становилось все сильнее и становилось все яснее и больше каждый раз, когда его видели изнутри двух кораблей и их боя. Но оно быстро становилось больше, ярче, превращаясь в форму, которая вызвала толчок узнавания в сердце Гракха, он был очень хорошо знаком с ним.