Быстро скинув полотенце и натянув на себя одежду, которая даже по соприкосновению с телом отличалась элитностью и избранностью, Катрина вышла в гостиную и поперхнулась. Прямо посредине стояло крутящееся кресло, а рядом с ним Элен с расческой и феном в руках. Несколько минут тетушка «колдовала» над реально испугавшейся девушкой, пытаясь приструнить ее непослушные вьющиеся локоны, а потом и накрасить не менее непослушные ресницы.

— Ты прекрасна, Кэт, — промурлыкала она, любуясь результатом своего труда. — Иди на свидание и очаруй своего прекрасного архитектора!

— Ну… Это не свидание, да и он не мой, и, возможно, совсем даже не архитектор…

Лицо Элен стало кислым и скучающим:

— Ай, да мне все равно! Иди уже!

Женщина еще раз удовлетворенно осмотрела девушку, изящно махнула рукой и гордо удалилась в свою комнату, громко цокая каблуками.

Катрина проводила ее взглядом, по дороге заметив на трюмо стильный разноцветный тубус. Улыбка тут же озарила ее лицо. Она схватила его и крикнув с порога слова благодарности, выскочила на улицу.

Так как Элен не вышла проводить ее, то удобные белые кеды стали итоговым штрихом ее образа, даже и договариваться не пришлось!

Катрина ловко перепрыгивала через лужи, удерживая под мышкой тубус и, кажется, даже что-то напевая.

Мысль о том, что сейчас она встретит того симпатичного парня каким-то новым чувством ворочалась у нее внутри, заставляя губы растягиваться в глупой улыбке. Что это? Неужели она чувствовала себя счастливой?! Так оно и было. Давно, ох как давно, не испытывала она такое необходимое каждому человеку чувство…

Катрина продолжала улыбаться и когда поняла, что не сможет посидеть на ступенях лестницы (сыро, да и брюки слишком светлые), и когда вдруг поднялся ветер, превращая ее красиво уложенные волосы в гнездо, и когда на далекой башне часы пробили полдень, и еще какое-то время после…

— Бонжур, мсье Морель!

— Бонжур, мадмуазель, — отшатнулся в сторону мужчина и только потом понял, что это его старая знакомая. — Быть не может! Мадмуазель Кэт, это вы?

— Это я, мсье Морель!

— Чудесно выглядите!

— Спасибо, мсье Морель! — чувствуя, что краснеет, улыбнулась она.

— Свидание? — мечтательно предположил он.

Катрина закрыла лицо руками, щеки пылали, а губы никак не хотели перестать улыбаться.

— Удачи, мадмуазель Кэт! — приподнимая легкую соломенную шляпу, подмигнул ей мсье Морель.

— Уа-а-а-а… Кэт, это ты? — за долю секунды по лестнице к ней скатился симпатичный темноволосый паренек.

— Бонжур, Мишель! Как видишь — это я! — она повернулась вокруг себя, демонстрируя непривычный образ.

— Очуметь можно! — выдохнул он с восхищением. — По какому поводу вырядилась? Мадам Роббер проспорила?

— Ага, — вздохнула девушка. — А ты почему не в школе?

— Учитель по французскому заболел, нас отпустили пораньше. Пойдем, поедим мороженое?

— Не могу, Мишель. Прости. Я кое-кого жду… У меня почти деловая встреча.

— Ну да, ну да… — мальчик еще раз осмотрел свою взрослую подругу с ног до головы. — В другой раз тогда… Пока.

— Пока, Мишель!

— Что за молодежь пошла? Совсем о других не думают! На кой… ты тут остановилась, не видишь, мне пройти нужно? — привычно недовольный голос мадам Дюваль заставил Катрину посторониться.

— Бонжур, мадам! Простите, мадам! — девушка подхватила ее сумку и саму старуху под руку, но та с удивительной резвостью высвободилась и ухватилась за свои вещи.

— Мадам Дюваль, это же я, Катрина…

Старуха прищурилась и тихо фыркнула:

— Вот что советы мудрых людей делают! Приоделась немного — и на человека стала похожа.

Она снова всучила Катрине сумку и пошла вверх по лестнице.

Проводив мадам Дюваль, Кэт поднялась к площади Тертр и посмотрела по сторонам.

Заморосил мелкий дождь, а зонт она не захватила. Тщетно пряча яркий тубус за пазухой, девушка переминалась с ноги на ногу, вглядываясь в прохожих в надежде увидеть его. Сотни людей сновали туда-сюда, но тот, кого она с таким нетерпением ждала, не приходил.

Девушке стало стыдно за свою недавнюю бурную радость и беспричинное счастье. На короткое мгновение она совсем забыла, что в ее жизни подобным эмоциям никогда не остается места. А если и доведется вдруг искренне порадоваться чему-то, то почти сразу же наступает расплата. Эту недобрую тенденцию она заметила еще в школе, когда за любой учебной удачей следовал провал. Стоило ей сблизиться с кем-то и открыться этому человеку, так он либо в другой город переезжал, либо оказывался простым болтуном и сплетником. Друзья предавали, близкие — пользовались ее добротой и наивностью, а парни, которые ей нравились, предпочитали совсем других девушек.