Глава 3

Отведенная им палата была светлой и довольно-таки просторной. Кафельный пол и стены. Окна выкрашены белой краской. Железные решетки – единственное, что бросалось в глаза.

Четыре кровати. Две вдоль стены, одна у окна и четвертая сразу у двери.

Никаких тумбочек и шкафов. Пришлось бросить свои вещи на свободную кровать у двери, которую никто не выбрал.

Пожилая женщина выбрала койку у окна. Она по-хозяйски поставила свой саквояж на самый край. Скинула с себя шелковый шарф и устало опустилась на подушку.

– Все бы ничего, но мне ужасно хочется чаю. Такого светлого, с двумя кусочками рафинада. Я всегда такой завариваю.

Она закрыла глаза и потерла виски. Наверное, у нее болела голова. А может это сказывался возраст.

Девушка выбрала койку в углу. Сразу расстелила свежую простынь, наволочкой обернула подушку и расстелила одеяло.

Дверь снова открылась, и в палату въехала коляска. Следом вошел Козырев с двумя сумками, которые поставил у входа.

– Если нужно, вам принесут шкаф и тумбочки.

– Да уж, принесите, – отозвалась старуха, – а то расческу некуда положить. Могли бы догадаться раньше.

Врач не обратил на ее комментарии ни малейшего внимания.

– Душ и уборная прямо по коридору. На них соответствующие таблички. В соседней палате вы всегда можете найти нас с Иваном Григорьевичем. Вы пока располагайтесь. Собрание проведем минут через пятнадцать.

Сказав это, он вышел за дверь. Все трое переглянулись. Хотя волноваться было не о чем, легкая нервозность присутствовала.

– Вам помочь? – девушка обратилась к мужчине в коляске.

– Нет. Я сам. Думайте лучше о себе. Я хоть и калека, но могу сам за собой поухаживать, – и он демонстративно отвернулся.

– Не слишком-то любезно, – вмешалась старуха.

– Я сюда приехал не дружбу заводить, – огрызнулся калека. – Мне незачем быть любезным с вами.

– Это, дорогой мой, не любезность, – продолжила женщина, – это воспитание.

В ответ он только что-то буркнул себе под нос. Она взяла трость и немного облокотилась о нее. Видимо так было комфортнее.

– Настало время нам всем познакомиться. Согласитесь, в машине невозможно это было сделать так, как подобает. Итак, – она оглядела присутствующих и, наконец, представилась, – меня зовут Валентина Константиновна, но вы можете ко мне обращаться по имени. Мне так удобней. Теперь вы.

Она посмотрела на калеку. Какое-то время он молчал, но затем все-таки представился:

– Данил.

– Очень хорошо, Данил, – женщина улыбнулась, – сколько вам лет?

– Тридцать два года.

– Вы женаты?

– Нет, – ее вопросы еще больше раздражали его. – Я не женат и не собираюсь. И вообще, оставьте меня в покое.

Он развернул свою коляску в сторону. Демонстративно одел наушники и включил плеер.

– Надо же, какой нервный, – женщина пожала плечами.

Теперь внимание ее переключилось на девушку в углу.

– А как вас зовут, милое создание?

– Мария.

– Я бы дала вам не больше двадцати.

– Двадцать восемь, – ответила она, рассматривая свои пальцы рук.

– Очень интересно. Мне семьдесят восемь лет. Почти восемьдесят. Как я себя называю втихаря – старая черепаха Тортилла. Отжила свое. Много чего в жизни видела, много чего знаю и понимаю. Но вот сейчас, глядя на вас, детка, я никак не возьму в толк. Отчего вы среди нас? Что вас побудило участвовать в этом страшном эксперименте?

Девушка молчала. Старуха не унималась:

– Я больше никогда не буду молодой. Живу в ожидании заката своей жизни. В свою очередь Данил… Его тоже могу понять. Он взрослый мужчина, побывавший на войне. Без руки и ног, не видит смысла в своей жизни. Думает, что никому больше не нужен. Калека. Ну а ты? Почему ты здесь? Объясни.

Валентина внимательно смотрела на девушку.

– Мне нечего вам ответить, – Мария, наконец, подняла покрасневшие глаза, – по крайней мере, не сейчас. Прошу вас, не расспрашивайте. Не отвечу.

Валентина лишь непонимающе пожала плечами.

–Ну, не знаю, что и думать. Все-таки по мне, так вам нужно замуж, милочка, и детей рожать здоровеньких.

Она притянула к себе саквояж. Вынула из него колоду карт и стала тасовать. Пока Валентина раскладывала пасьянс на своей кровати, Мария прикрыла глаза и откинулась на подушку.

Все трое хранили молчанье. У каждого из них был повод попасть в эти стены. Каждый из них добровольно выбрал этот путь – пошел на эксперимент. Хотя у них было достаточно времени обдумать, никто так и не отказался от своего решения. Все трое – сейчас и здесь – находились в здании клиники.