Первой звонила Юна Дивия.

Больше всех она говорила с дедом, который, несмотря на её отчаянные отговорки, обещал переслать внучке сумму денег из собственных накоплений: его Воробушек не должен нуждаться в самом необходимом, к тому же она не одна, а ему прекрасно известно, что внучка всегда делится с ближними. Осталось тихонько вздохнуть и поблагодарить любимого дедушку за щедрый дар. Да, мысленно призналась себе Юна, деньги сейчас ой, как нужны. Матфеевых средств, которые изрядно подтаяли, долго не хватит. Но дедушка не должен переводить средства на прямой Юнин счёт, иначе её смогут отследить те же банковские служащие, которые подчинены Саркару. Дед заверил внучку, что придумает, как обойти праведников.

Эрик Горденов тоже связался со своими родителями, дабы «внести успокоение в разброд эмоционального фона предков». На удивление юноши, отец, владелец страховой фирмы, обрадовался звонку сына: после исчезновения из Горниц Эрика и других ребят по городу распространились слухи, один краше другого. И, конечно же, поговаривали, что единственный сын Страховщика, как за глаза величали родителя юноши, впутался в грязную историю, в которой не обошлось без вурдалаков – уж больно их много шастало по Горницам с тех пор. Эрику также была обещана сумма: невыплаченный гонорар за отработанный месяц и «проценты к нему», как выразился отец. На особый счёт, которым ещё никто не пользовался.

– Я никогда не сомневался, что это не ты вляпался в сомнительное дело, а дело вляпалось в тебя, сын, – напоследок было сказано Эрику. – И ещё. Держись. Где бы ты ни был после, держись, не давай себя сломить. Держитесь там все. Мы с мамой ждём тебя. Слышишь?

Он слышал. И поражался той незнакомой мягкости в голосе того, кого с отрочества уже не поворачивался язык звать «папкой». Отец и впрямь был рад его услышать, переброситься словом, узнать, что сын ещё в деле, пусть и отстойном. Но жив и, главное, свободен.

В доме Катуней телефон выдавал длинные гудки. Виктор не стал беспокоить родителей, тем более что они живут не в Горницах, а созваниваются не чаще раза в два месяца, а то и в три: для них такое дистанцирование – норма. Лукерье звонить было некому.

На другой день Ланс снова позвонил, с боссом у него состоялся долгий разговор, в конце которого Астрогор потребовал бумагу и карандаш. Сделав беглую запись, мужчина поблагодарил сотрудника и дал отбой связи.

– Теперь, можно вырубить мобильник, – подытожил Револьд, протягивая лист Луке с карандашными метками. – Ланс отследил переводы. Твой дед, – кивнул он в сторону Юны Дивии, – молодец! Он додумался сделать перевод на некого Всеволода Мирова, тот, в свою очередь, перевёл сумму на Карину Мирову, ну, а та – открыла счёт на некую Юнику Воробьеву. Браво!

– Всеволод Миров – старинный дедушкин друг, – дала разъяснения Юна, тепло улыбнувшись. – Карина – дочь Всеволода. А Юника Воробьева – это я. Меня так дедушка называл, когда я в подростках ходила.

– Так, а с твоим отцом проще, – серые глаза вурдалака отыскали юношу с волнистыми каштановыми волосами, стянутыми в хвостик. Эрик тут же сузил взгляд серо-карих глаз. – Но и он проявил некоторую виртуозность. Имя Гортензии Дерзновенной тебе о чём-то говорит?

– Это запасной семейный счёт, на крайний случай, – не повёл бровью юноша.

– В любом случае, ни ты, ни ваша премиленькая Юна снять деньги с тех счетов не можете.

– То есть как?! – почти в унисон воскликнули оба.

– А какие документы у вас есть при себе? – едко заметил Астрогор. – Ну? Какие?

Да, тут он снова оказался на шаг прозорливее всех.

– У меня есть паспорт, – отозвался Виктор Сухманов.

– И у меня, – подхватил Матфей Катунь.

– Я попросил Ланса перевести все средства с обоих счетов на один. На имя Луции Бавервильд, – без обиняков объявил Револьд Астрогор. – Теперь только она имеет прямой доступ к этому, – ткнул он пальцами в бумагу, которую отдал ранее Луке, – счёту. Не благодарите!

Лукавая ухмылка искривила тонкую линию его губ на крошечный миг.

Лукерья смотрела на листок отупелым взглядом – сумма, которая там значилась, выглядела внушительной.

– Тут слишком много, – невнятным голосом пробормотала девушка, передавая лист с номером счёта и выписанной суммой средств Юне, а та остальным.

Реакция у всех повторялась: ошарашенные взгляды.

– Я кое-что добавил от себя, – апатичным голосом изрёк вурдалак. Разговор его уже тяготил, и он хотел поставить точку. – Считайте, что это моральная компенсация.

Может, кто-то и желал бросить ему в лицо, что в помощи нет нужды, и что пусть он засунет себе свои деньги кое-куда, но суровое выражение лица Астрогора, и его явное нежелание дальше вести диалог и, тем более, выслушивать пререкания, остановили волну несогласия.

По истечении недели обитания в Белручье вурдалак, перекочевавший на второй этаж в отведённую ему комнатку, уже начал подниматься и ходить по дому без посторонней помощи. Тогда-то и начали завязываться беседы, начинавшиеся с холодных колкостей, перетекая в затяжные размышления. Основным собеседником, кроме бывшей подруги, стал, как ни странно, Эрик Горденов.