Вовец даже заслушался. Анализ боевых действий в зонах региональных конфликтов: Афганистане, Таджикистане, Югославии, Карабахе, Чечне оказался чрезвычайно интересен. Действительно, подумал он, все его военные познания, сохранившиеся в памяти со времен армейской службы, навроде действий взвода в атаке и обороне, теряют в такой партизанской войне всякий смысл. Тем более, если партизан не колхозный дед в ушанке и с берданкой, а отлично натасканный профессионал. А лектор плавно перешел к тактике боя.

Пулеметчик, снайпер и гранатометчик, координируя свои действия по радио, неожиданно атакуют противника с выгодной позиции. И сразу перемещаются на другую подготовленную позицию. Снова атакуют и быстро отходят. Местность должна предварительно тщательно изучаться, подготавливаются позиции, укрытия, тайники с оружием, боеприпасами и продуктами. Группа должна иметь возможность в течение нескольких недель действовать автономно.

Становилось совершенно очевидно, что на опрятном островке посреди уральских болот скрывается тайный учебный центр по подготовке боевиков. Организовали его какие-то фашисты, преклоняющиеся перед Гитлером, перенявшие нацистскую символику и идеологию. Ясно, что свидетели им не нужны. Для чего-то их с Орловым пока держат живыми, не считая нужным скрывать от них свои замыслы, но потом наверняка убьют. Было от чего прийти в уныние. Да тут ещё комары, очевидно, распробовав с кем имеют дело, принялись за Вовца. А ведь на нем были только плавки, жри с любого конца. Может, для того и рот заклеили, чтобы не заорал от этой биологической пытки? Укусы зудели, а почесать их не имелось ни малейшей возможности.

А вот Саня Орлов, похоже, уже не обращал внимания на пернатых вампиров. Он сидел неподвижно, свесив голову на грудь и закрыв глаза. Вовец попробовал приподняться, навалиться грудью на бревно и дотянуться подбородком до кончиков пальцев, торчащих из колодки. Получилось. Он зацепил ногтем край пластыря и понял, что сможет его оторвать. Удовлетворившись этим, принял прежнее положение и продолжил слушать лекцию. Лектор явно не пользовался конспектом, только тем, что в голове, произвольно меняя направление рассказа, возвращаясь к сказанному раньше и повторяясь в деталях. Интересно, он до всего этого сам допер или где-то вычитал?

Потом курсанты ужинали, слушали ещё одну лекцию, по ботанике. О диких съедобных и лекарственных растениях. Ну, это было неинтересно. Вовец сам мог такую прочитать. С ходу, без отрыва от колодки. Он бы ещё добавил кусок о ядовитых растениях, условно-съедобных грибах и природных красителях. Он отвлекся, вспоминая, что съедобного и полезного произрастает в таких болотах. Получалось немного. Скудна флора гиблой местности.

А курсанты, между тем, гуськом ушли в заросли тростника. Не иначе, на практику. Вовец перегнулся через бревно, зацепил кончиками пальцев край пластыря и оторвал верхнюю сторону от губы. Операция оказалась неожиданно болезненной, но приходилось терпеть. Пластырь остался висеть под нижней губой.

– Саша, - тихонько позвал Вовец, - Орлов, слышишь меня?

Тот чуть заметно кивнул.

– Это я, Вовец. Вспомнил меня? Я из четвертого цеха, станочник. Вспомнил?

Орлов снова кивнул, но уже несколько бодрей.

– Попробуй дотянуться до рук и снять пластырь.

Тот попробовал. Вовцу было ясно, что Орлов испытывает страшные муки. Его избитое тело плохо повиновалось, а каждое движение причиняло боль. Наконец он сумел зацепиться и со стоном откинулся назад. Облизал губы и тихо прошептал:

– Хана.

– Кому? Нам, что ли?

Орлов еле заметно кивнул. Расслабленно закрыл глаза, судорожно вздохнул, и лицо его исказала гримаса боли.

– Что, сильно болит?
– сочувственно спросил Вовец.
– Пытали?

– Нет, - чуть мотнул головой Саня, - тренировались...

Вот оно что. Вся эта зондеркоманда отрабатывала на нем удары и приемы. У Вовца волосы на голове зашевелились. И сердце дрогнуло. Он представил, с каким животным садизмом за него примется белобрысый Кролик...

– Пить хочется, - еле слышно прошептал Орлов, опять судорожно вздохнул и напрягся, словно сдерживал кашель, раздирающий грудь. Из заплывшего глаза на щетинистую грязную щеку выпала слезинка.

– Может крикнуть, пусть воды принесут?
– предложил Вовец.

– Нет, лучше молчи... Как нибудь перетерплю... А ты как тут..?

– Тебя искал. Кучер в милицию отправился заявление делать о твоей пропаже, а я к островку на каяке подошел, смотрю - другие пацаны дежурят. Я их в лоб и спросил. В общем выскочила моторка и за мной...
– Вовец помолчал.
– А ты как здесь оказался?

– Лодки увидел... за островом... на болоте ... спрятаны...

Ему трудно было говорить. Похоже, не только лицо, все тело представляло один сплошной синяк. И он причинял боль при малейшем движении. Орлов перегнулся через бревно и снова прилепил к губам пластырь. Вовец последовал его примеру.

Он сидел, откинувшись назад, как бы повиснув на зажатых в колодках руках, и ему не хотелось быть ни мальчиком для битья, ни боксерской грушей, ни мешком с опилками. Эх, если б можно было сунуть конец бревна в костер, чтобы сгорела дурацкая кроссовка. Или раплавилась, размякла вблизи огня. А ещё можно было бы сунуть в бензин. Он отлично растворяет резину. Как-то раз, лет десять назад, один придурок пролил бензин Вовцу на резиновую лодку, а тот проглядел. Потом такая дырища образовалась! Замучился заклеивать. Нет, подметки кроссовок сейчас из пластика льют. Значит, нужен не бензин, а ацетон... Или, допустим, работал бы поблизости какой-нибудь механизм. Если аккуратненько подставить торец бревна к вращающейся детали, свободно можно истереть в порошок поганую кроссовку, как наждачным кругом.