Мышковца, как крупнейшего специалиста, все заводские шишки приглашали время от времени на рыбалку, когда рыба была очень нужна. Знали, что без улова не останутся. Савватеев был личным другом Салкина, у них был даже какой-то совместный бизнес. Вовца интересовали сети, которыми они рыбачили. Оказывается, Гера Мышковец всегда брал свою, но если у заказчика тоже сеть имелась, использовали и её. У Салкина какие-то мережки водились, он и сам умел рыбу ловить, но избаловался на руководящей должности, предпочитал, чтобы кто-то другой делал черную работу - выметывал, выбирал, рукава мочил и пальцы студил. Он собирался что-то праздновать, вот и решил, видимо, подстраховаться, начинку для пирогов гарантировать. А так бы они вдвоем с Савватеевым ловили. Как-никак, у Салкина имелась легендарная анисимовская карта.

Анисимов почти сорок лет прожил на озере, то сторожа пионерский лагерь, то дом рыбака областного общества охотников и рыболовов. Озеро знал, как свою квартиру: где какая рыба держится и когда, какое дно, течения, донные родники и омута. Все эти данные он нанес на большую карту озера и иногда в подпитии демонстрировал её рыбакам. Те сходили с ума от подобного зрелища. А потом прошел слух, что за ящик водки Анисимов дает переводить на кальку свою знаменитую карту. И тогда понеслись к дому рыбака целые кавалькады легковушек, набитые водкой. Но опоздали, умер Анисимов, перепил лишнего. Запасов водки у него под кроватью и в шкафу хватило на поминки, на девятый и сороковой дни. А карта пропала, кто-то спер. Вот тогда и выяснилось, что по крайней мере десять калек-копий существует. Обладатель такой карты почти всегда был с уловом.

В четыре часа, усталые, голодные, со слезящимися глазами, они причалили к дачному пирсу. В коттедже их дожидалась жена Салкина. И обед их уже дожидался. За обедом Вовец снова принялся выяснять, какие сети были у хозяина и где они сейчас. Оказывается, сеть, найденную в разбитой лодке, принесли сюда. Она была совершенно сухой, и Салкина закинула её в "рыбацкую". Оказывается, в цокольном этаже рядом с кухней имеется такая комнатка без окон, чулан по сути, где хранятся разные рыболовно-охотничьи причиндалы. Она и называется рыбацкой.

После обеда Вовец с Селифаном туда отправились. Чуланчик потряс их, как Али-Бабу пещера сокровищ. Под потолком на кронштейнах висел одноместный пластиковый каяк. Целых три лакированых новеньких весла к нему располагались чуть ниже. Одну стенку сплошь закрывала коллекция спиннингов и удочек. От бамбуковых до импортного углепластика. На стеллаже лежали в образцовом порядке, упакованные в чехлы, палатки, спальные мешки, резиновые лодки и разное туристическое снаряжение. Под стеллажом носочками в одну линию выстроились резиновые сапоги и валенки с калошами.

– Господи, - не выдержал Вовец, - ну куда ему столько? Здесь же можно целый турклуб снарядить!

– Истину глаголешь, - согласился Кучер, - запросто можно. Вот что значит халява. Только удочки сам, наверное, покупал, да и то не все. А остальное с фирмы списано.
– Он взял станковый рюкзак, повертел, оглядывая, откинул клапан и ткнул пальцем внутрь.
– Во, видишь? Инвентарный номер был. У нас за турклубом только четверть профкомовского инвентаря числилась, остальное на руках у рабочего класса и трудовой интеллигенции. Периодически это списывалось. Или продавалось по остаточной стоимости. Рубля по два. Думаешь у меня дома этого нет?

– Думаю, есть. А у вот у меня нет.

– Ну, извини. Сам выбрал роль маленького человечка. Так что теперь...
– он не договорил, так как увидел сеть.
– Вот она. Давай вытащим её на улицу, посмотрим поближе.
– Он забросил скатку на плечо и направился к двери, оглянулся.
– Слушай, вытащи каяк, покувыркаемся.
– И уже из коридора крикнул: - Весло не забудь!

Вовец не торопился. Он тщательно обследовал рыбацкую комнату, сунул нос в коробки, набитые мотками лески, блеснами, поплавками, мормышками и прочей мелочевкой. Заглянул в ящики для зимней рыбалки. Их стояло целых три. Такие делались в цехе ширпотреба. Тоже, видать, халявские. В одном из ящиков кроме удочек, коробочек и меховых рукавиц в самом низу лежала толстая пачка бумаги и полиэтилена. Вовец вытащил её и развернул.

Это оказался большой лист кальки, оклеенной липкой пленкой. С первого взгляда на извилистые линии в россыпях цифр и значков ему стало ясно, что это копия знаменитой анисимовской карты. Аккуратно сложил её и убрал на прежнее место. Потом сползал на стеллаж, снял с кронштейнов легкий желтый каяк и весло.

Селифан любовался разложенной на траве сетью.

– Ну что? Геркина сеть, могу поставить ящик пива против анализа мочи! Смотри: посажена на РКФ, специальный провод с фторопластовым сердечником. Такой только у нас на фирме используется, спецзаказ.
– Он торжествовал, демонстрируя свои дедуктивные способности.
– Поплавочки из пенополистирола выточены. Тоже заводские. Я заводскую сеть за версту вижу!

– А, может, это Салкина сеть? На ней же не написано.

– Может, хотя все равно Геркина работа. А насчет подписи сейчас поглядим.
– Он принялся внимательно разглядывать свинцовые грузила.
– Вот, видишь, буковки? Для себя Гера старался, не за зарплату.

– А другим, выходит, за зарплату?

– Не только. Еще за премию. Он же, считай, был штатным егерем при заводском начальстве. Вот скажи, в каком он цехе работал?

Вовец только плечами пожал:

– Вроде, на сборке где-то.