– На выход, шевелим поршнями, – скомандовал он.

В ответ молча вышел Гена, с поднятыми руками вверх, после вышли девочки, и следом Лёша. Они прошли внутрь дачного участка. Дом, стоявший на участке, был с облупившейся синей краской, слегка осевшим. На вид он был как будто заброшен, ставни окон были заложены фанерой и грубо заколочены гвоздями. Пол веранды прогнил, шифер на крыше расколот местами. В самом дальнем углу виднелся перекошенный сарай, его деревянная дверь из сосновых досок была нараспашку, висела на верхней, полностью проржавевшей петле. А прямо напротив него располагалось ещё одно одноэтажное здание, выложенное из кирпича, которое, судя по виду, построили совсем недавно, там были при входе два пластиковых окна и металлические двери-ворота.

– Топайте вперёд, в сарай, – скомандовал Миша.

Геннадий приобнял за плечо Анастасию, а у Елизаветы крепко сжимал правую руку, и они молча шли. Зайдя в сарай, каждый из них ужаснулся: обшарпанные стены, покосившиеся оконные рамы, на деревянном полу валялось множество пивных и водочных бутылок и очень много разбросанных пачек от сигарет. Из окошек был виден горный пейзаж и небольшая, поросшая камышом речка. В сарае также стояли несколько стульев со спинками, и в левом углу – пара кресел со старой обшивкой кислотного цвета.

– Расставьте стулья и сядьте все ко мне лицом! – командовал Миша.

– Папочка, мне страшно, – прошептала Елизавета.

Её пульс слегка участился, сердце застучало, точно запертая птица в клетке, вырывающаяся на свободу. Зрачки расширились и напоминали две огромные монеты.

– Всё будет хорошо, – пытался её успокоить отец.

– Что вы там шепчетесь, а ну марш на стулья, – скомандовал Михаил.

Гена взял два стула, а Настя – один, они поставили их в шахматном порядке. В сарай зашёл Лёша и начал всех обматывать скотчем. Он обматывал каждого тщательно, сначала вокруг спинки стула, а после отдельно руки и ноги.

Затем подвинул полуразвалившиеся кресла, сначала одно, после второе, и на кресла присели эти два брата-чудика.

– Итак, сейчас мой брат будет насиловать твою старшенькую, – показывая свои жёлтые зубы, ухмыльнулся Миша.

– Если хоть волос упадёт с моей дочери, я вкатаю ваши больные мозги в эту дубовую половицу! – закричал Гена.

– Успокой свой пыл, ковбой! – вскочив с места и ударив его в нос, крикнул Миша.

Затем он приблизил своё лицо к лицу Геннадия и принялся на него морально давить.

– Затем я изнасилую твою младшую, и ты будешь на всё это смотреть.

После он остановился, растянул губы в улыбке злого клоуна и продолжил:

– А после мы вас всех убьём и сожрём.

Геннадий вскочил на ноги и, отведя голову назад, резко махнул ею вперёд. Его лоб мощно долбанул по переносице Михаила. Фонтан крови начал струиться по его лицу и заливать половицы.

– По тебе сумасшедший дом плачет, больной ублюдок! – сорвался на истерический крик Геннадий.

– А-а-ай! Мой нос, – схватившись обеими ладонями за нос, взвыл от адской боли Миша.

– Сядь на место, мудак! – подбежав и ударив Геннадия кулаком по лицу два раза, крикнул Лёша.

Тот резко опустил стул на половицы, стойки стула затрещали с хрустом ломающегося дерева, и стул сложился пополам. Он опустился деревянной доской на пустую бутылку из-под водки. Бутылка сверху и снизу была придавлена деревянными досками, и она раскололась. С глухим звоном от неё отлетело горлышко, и рассыпались треугольные и ромбообразные осколки. Геннадий рукой схватился за горлышко и сжал его в правой руке.

– Я его сейчас грохну! – в панике кричал Миша. – Мой бедный нос.

– Успокойся, – прикрикнул на него Алексей. – Что как баба ноешь во время месячных.

Переносицу Михаила раздирала дьявольская боль, но он пытался взять себя в руки.

– Я как пластический хирург вырежу твой чёртов нос. – Геннадий вскочил на ноги, вытянул руку вперёд и ткнул в скулу Михаилу «розочку» от бутылки.

Острые осколки бутылки впились в мягкую ткань лица, точно острый нож в шмат мяса. Ноги Михаила напряглись, в икрах их свела судорога, и он оступился и упал через порог. На секунду у него закружилась голова. Он мгновенно приземлился в снег на лопатки.

– Папаша, всё, тебе крышка, – ударил Гену два раза в живот Лёша.

Гена согнулся и, привстав на колени, схватил несколько осколков, валяющихся на полу. Стекло впилось ему в ладонь, и начала крапать кровь. Затем он приподнял руку и раскрыл слегка ладонь, потому что осколки прорезали кисть, и два небольших осколка упали на колени Лизы.

– Я вам всем здесь устрою могилу! – вскочил на ноги, ударив окровавленной ладонью по щеке Лёши, Гена.

Осколки стекла от разбитой бутылки впились глубже в его ладонь, и несколько кусочков вонзились в щеку Алексея.