Эдвард потрепал Эрику по плечу и зашагал по дорожке. Она провожала его взглядом. Он обернулся, улыбнулся и пошел дальше, осторожно пробираясь между могилами в направлении к городу. Она обратила внимание, что походка, движения у него такие же, как у Марка. Эрика повернулась к могиле и начала:

— В общем, так. Я раскрыла пять убийств… И сама едва избежала смерти дважды. Но я не это хотела тебе сказать…

В кармане засигналил телефон. Она достала его. Звонила Мосс.

— Привет, босс. Я подумала, что надо бы вам позвонить. Два месяца прошло…

— Привет, — поздоровалась Эрика.

— Я не вовремя?

— Да нет, просто я… я на могиле Марка.

— О черт, попозже позвоню.

— Нет, не кладите трубку. Я пытаюсь с ним поговорить. Свекор настаивает. По его словам, это помогает. Но я не знаю, что сказать…

— Скажите ему, что в мае ваш убийца предстанет перед судом. Видели сегодняшние новости? Дэвид Дуглас-Браун признан вменяемым. Сэра Саймона исключили из палаты лордов… А Кучерова, похоже, повторно будут судить за убийство Нади Греко. Ждем решения прокуратуры по Джайлзу Осборну. Я уверена, он получит срок за воспрепятствование осуществлению правосудия… Вы слушаете, босс?

— Да. Я слушаю. А вот Марк вряд ли захочет это слышать.

— Если бы я лежала в земле, мне хотелось бы, чтобы мои близкие держали меня в курсе событий…

Эрика молчала. Ветер всколыхнул траву. Свинцовая туча уже почти доплыла до нее.

— Простите за бестактность, — извинилась Мосс.

— Нет, вы хотя бы откровенны, а это куда лучше. Питерсон получил мою открытку?

— Да. Но вы же его знаете. Молчун, кремень. Он приходил к вам потом, в больницу, но вы были в отключке.

— Знаю.

Они снова помолчали.

— Босс, так вы когда назад?

— Не знаю. Скоро. Марш сказал, что я могу отдыхать, сколько хочу. Побуду здесь немного с Эдвардом.

— Мы ждем вас, босс. Вы ведь вернетесь, да?

— Да, вернусь, — ответила Эрика. — Я позвоню.

— Вот и отлично. Удачи вам, и когда… в общем… когда будете беседовать с Марком, передавайте ему привет от меня.

— Более странной просьбы я еще не слышала, — криво усмехнулась Эрика.

— Жаль, что я не была с ним знакома, — сказала Мосс.

Только Эрика положила трубку, над головой пронесся раскат грома. Она повернулась к могиле, глядя на надпись, высеченную золотом на черном граните:

— «Всегда» — такое жестокое слово, Марк, — начала Эрика. — Я всегда буду без тебя. Я не знаю, как жить без тебя, но другого не дано. Я вынуждена жить дальше. И когда-нибудь мне придется тебя отпустить. Я должна жить дальше, Марк. Должна работать. Идти своей дорогой. Что ни день, мне кажется, без тебя я шагу не сделаю, но я иду. В мире столько зла, и, думаю, чтобы совладать с ним, нужно продолжать работать. Пытаться изменить мир к лучшему. Только так и не иначе.

На щеку Эрики упала капля, и в кои-то веки это была не слеза. Полил дождь, забрызгивая гравий и надгробие на могиле Марка.

— Твой папа заваривает для меня чай… Так что мне пора. Но я еще буду приходить, обещаю, — сказала Эрика. Она встала, прижала пальцы к губам, а затем — к холодному камню, прямо под именем Марка.

Эрика повесила на плечо сумку и пошла с кладбища, туда, где ее ждали чай с пирогом и тепло кухни Эдварда.

Вечер на исходе июня выдался знойным и душным. По узкой тропинке бежал человек в черном — мчался бесшумно сквозь темноту, ногами едва касаясь земли, грациозно лавируя меж плотно стоящими деревьями и кустами, ловко подныривая под ветки. Словно по листве скользила бесплотная тень.

Вверху между кронами виднелась лишь тонкая полоска вечернего неба, в укрытом смогом мелколесье царила сумеречная мгла. Человек — маленький призрачный силуэт — резко остановился у бреши в кустах с правой стороны: собранный, запыхавшийся, с гулко бьющимся сердцем.