Что-то сверкнуло в глубине сознания. Эрика поспешила в дом. Зажав меж зубами сигарету, она схватила папку с материалами дела Грегори Манро и принялась листать ее, пропуская свидетельские показания и фотографии. Зазвонил телефон. Она ответила, подбородком подпирая телефон у уха, чтобы не занимать руку, и продолжала рыться в папке.

— Привет, Эрика, это я, — зазвучал в трубке голос Айзека.

— Да? — рассеянно отозвалась Эрика. Сейчас ей было не до разговоров по телефону — ее больше интересовали материалы дела. — Что-то новое по убийству Грегори Манро?

— Нет, я не по работе. Просто хотел извиниться за вчерашний вечер… Конечно, я должен был предупредить, что на ужине будет Стивен. Знаю, я тебя пригласил, и ты подумала…

— Айзек, твоя личная жизнь — это твое дело, — машинально перебила его Эрика. Она толком и не вникала в разговор, продолжая просматривать снимки комнат в доме Грегори Манро. Крупным планом кухня, еда на столе… Она знала, что на одном из фото заметила что-то, но что именно, никак не могла сообразить.

— Да, но я хотел бы загладить вину, — сказал Айзек. — Придешь на ужин в четверг?

Эрика перевернула страницу и замерла, рассматривая снимок.

— Ты слушаешь? — спросил Айзек.

— Да… Да, с удовольствием. Мне пора. — Не дожидаясь ответа от Айзека, Эрика повесила трубку и кинулась в спальню одеваться.

Айзек разговаривал с Эрикой, стоя у кровати. Когда в трубке зазвучали гудки, он сел и с минуту смотрел на телефон.

— Бросила трубку. Ну, может, и не бросила, но как-то резко оборвала разговор, — сказал он.

Стивен, лежа рядом, работал на своем ноутбуке.

— Я же говорил: синий чулок, — отозвался он, продолжая печатать.

Айзек наблюдал, как на светящемся экране одно за другим струятся слова.

— Ты несправедлив, Стиви. Она — несчастная женщина. Все еще скорбит по мужу, мучается чувством вины за его смерть. К тому же она работает не в той среде, которая располагает к проявлению чувств.

— Предсказуемо. Банально. Пережившая трагедию женщина-полицейский не видит никого и ничего, кроме своей работы, — прокомментировал Стивен, продолжая печатать.

— Ты слишком суров, Стиви.

— Жизнь сурова.

— А как же книги, что ты пишешь? Твой старший инспектор Бартоломью тоже с прибабахом.

Стивен поднял голову от экрана.

— Да, но старший инспектор Бартоломью далеко не банален. Он куда более многослойная личность, чем как ее там…

— Эрика.

— Он — антигерой. Меня хвалят за то, что я создал столь оригинальный образ порочного гения. Я, черт возьми, на «Кинжал» [29] номинирован!

— Стиви, я тебя не критикую.

— Не приплетай к моей работе свою несчастную подругу-сыщицу.

Последовало неловкое молчание. Айзек принялся собирать обертки от шоколадных конфет, валявшиеся на одеяле вокруг Стивена.

— Я хочу, чтобы ты узнал ее получше, — произнес Айзек. — Вне работы она совсем другая. Я хочу, чтобы вы подружились. Ты ведь слышал, что я пригласил ее на ужин.

— Айзек, меня сроки поджимают. Вот сдам книгу, тогда, конечно, наверно, я мог бы выпить с ней кофе, — ответил Стивен, стуча по клавиатуре. — Прошлый раз она не очень-то приветлива была со мной. Это она должна сделать шаг навстречу, а не я.

Айзек кивнул, глядя на красивое лицо Стивена и его обнаженный торс. Кожа у него была безупречно гладкая. Мерцала в мягком сиянии, отбрасываемом светящимся экраном ноутбука. В глубине души Айзек понимал, что он одержим Стивеном, и что эта одержимость губительна и опасна, но без Стивена ему было невыносимо. Невыносимо просыпаться по утрам и видеть рядом с собой в постели пустое место.

Стивен, печатая, морщил лоб.

— Чем ты занят, Стиви?

— Провожу кое-какие изыскания. Сижу в чате, обсуждая способы самоубийства. — Он поднял глаза на Айзека. — Не волнуйся. Я просто собираю материал для новой книги.

— Народ в соцсетях обсуждает способы самоубийства? — Айзек приковался взглядом к экрану, сминая в комок обертки от шоколада.

— Да. В Интернете есть чаты, посвященные всем мыслимым и немыслимым причудам и фетишам, хотя самоубийство — не обязательно фетишизм. Здесь люди на полном серьезе обсуждают, как лучше свести счеты с жизнью — самые надежные способы, чтобы никто и ничто не могло помешать. Вот послушай…