Я наказывал жестоко всех за любое отклонение от правил.

Своих, чужих, игроков, участников игры — не важно.

Кто заслуживал наказания, тот его получал без вариантов и возможности оправдаться.

Потому что оправдания не было. Ты либо следовал правилам, либо нет.

И Лиза не следовала.

Но мысль о том, что мне лично или через парней придется отрезать ей язык, не могла поместиться в моей голове…

Я молчал и делал вид, что ничего не происходит, а Бьёрн продолжал смотреть на меня и явно видел то, что я пытался скрыть, пусть и молчал тоже.

Поганое чувство, когда ты не хочешь быть разоблаченным, а у тебя ничего не получается.

И весь лед мира, который собирался во мне долгие годы, не мог скрыть душу от глаз того, кто не предаст и всегда будет рядом, но даст забыться и сделать еще один гребаный шаг к огню.

— Парни хотят поговорить с тобой. Уже несколько часов ждут в коридоре.

Я только вскинул бровь, давая понять, что это было интересно, но и сейчас промолчал.

Просто слова были лишними.

Что они хотели от меня?

Будут ссориться и выяснять, кто именно отрежет язык русской?

Или предлагать другие варианты наказания?

— Приглашу их?

— Да.

Я откинулся назад на спинку кресла, мрачно и холодно наблюдая за тем, как Бьёрн поднялся, чтобы открыть дверь, и молча кивнул викингам, показывая, что они могут войти.

Парни явно успели посовещаться. И мне это не нравилось.

Заговоры и лишние пустые пересуды были не лучшей затеей в «Чертоге».

Я ценил в первую очередь правду и прямоту, чего бы это ни касалось. И все знали это.

Первым вошел Эйнар.

Он был вторым человеком в «Чертоге» после Бьёрна, кому я мог доверять дела.

Но не то, что касалось напрямую меня.

Эйнар был хорошим мужчиной. Честным. Суровым. Но справедливым. Своих парней не обижал и старался никого не выделять среди тех, кто был в его окружении.

Так же наказывал, если кто-то заслуживал это, но и стоял горой за тех, кто всё делал по совести и честно.

Этим он нравился мне.

И потому именно у Эйнара было достаточно привилегий в «Чертоге».

Впрочем, свою репутацию и свою силу он заработал сам, без моей протекции.

Парни Бьёрна были охраной.

Он выбирал их сам, проверял долго и тщательно.

Каждый из них был в своем роде спецназом нордов. Те, кто не боялся пойти против пуль и каждый день рисковал собственной жизнью без сожаления.

Парни Эйнара присматривали за обстановкой в самом «Чертоге».

На их попечении были все смертники. Они разбирались со всеми малочисленными конфликтами в баре, если таковые случались, а еще занимались «утилизацией».

И практически все они были сейчас в моем кабинете, стоя за спиной своего шефа.

Они были верны ему, и я ценил умение Эйнара собрать команду под стать себе самому.

Да, все эти татушки и слишком вычурная манера показать, что они были викингами, меня не слишком воодушевляли, но и не касались. Если парням нравилось ходить именно в таком виде, то запретить им делать это я был не вправе.

— Ты знаешь, что я не любитель длинных красивых речей, Варг, — проговорил Эйнар, пока за его широкой могучей спиной затихли все те мужчины, которых в народе прозвали викингами. — Не умею пускать пыль в глаза словами и предпочитаю доказывать свои мысли только делами.

— И за это я ценю тебя и уважаю, — отозвался я, на что Эйнар склонил голову и немного помолчал, прежде чем продолжил.

— Ты знаешь и то, что для нас ты вожак и предводитель. Каждый из этих парней отдаст свою жизнь за тебя не задумываясь и пойдет за тобой в любое пекло и ад. Твое слово — закон, и никто не посмеет пойти против него. Но… — Эйнар выдохнул, поведя напряженными плечами, и смело посмотрел в мои глаза, — …сегодня мы пришли просить тебя о невозможном — о снисхождении для русской.

Мое лицо не вытянулось от удивления лишь потому, что я не позволил ни одной эмоции отразиться. Я надеялся. Но не был уверен, судя по тому, как в этот момент на меня покосился Бьёрн. Слишком задорно, хоть и пытался это скрыть.

Знал, значит, о теме предстоящего разговора.

— Снисхождении?

Эйнар закивал, а вслед за ним, словно стадо перекормленных болванчиков, это сделали все викинги.

— Эльза показала себя настоящим бойцом. Она не похожа на тех людей, которые попадают к нам обычно и которых вовсе не жаль.