Восторг, желание, потребность — жажда наших страстей — это причина, по которой мы дышим. Я посвятила свою жизнь балету: там мой побег из темного преступного мира, в котором я родилась. Будучи дочерью посвященного члена мафии, я приняла определенные традиции, оставаясь нетронутой. Но, получив должность солистки в престижной танцевальной труппе, я стала так близка к тому, чтобы вырваться из этого мира…
Однако в мой мир врывается дьявол с кровью на руках и ирландским проклятием, начертанным на его коже, и теперь страсть приобретает совершенно новый зловещий смысл. Люциан Кросс, в стальных голубых глазах которого застыло разрушение, а я — на прицеле, заманивает меня в свою позолоченную клетку и использует для возмездия.
Вынужденный подписать брачный контракт, мой отец продал мою жизнь, чтобы спасти свою собственную. Теперь я привязана к Люциану, принадлежу чудовищу, который поклялся причинить боль и страдания моей семье.
Страсть Люциана — месть.
И поскольку моя семья уничтожила то, что он любил, он поклялся уничтожить то, что люблю я. Каждую ночь он заставляет меня танцевать до упаду. Он хочет привить мне ненависть к тому, что когда-то давало мне надежду.
Я не могу позволить ему сломать меня, но чем ближе к дате свадьбы, тем сильнее я запутываюсь в его опасном, заманчивом мире, и мне хочется потерять себя в нем.
Его клятва — это моя боль.
Моя клятва — не поддаваться врагу.
Но как я могу танцевать с самим дьяволом и не сгореть в его огне?
Переводчик: Надежда Крылова
Редактор: Amelie_Holman
Вычитка: Amelie_Holman
Обложка: Екатерина Белобородова
Оформитель : Юлия Цветкова
«В каждом из нас живет чудовище, разница лишь в степени, а не в виде».
— Дуглас Престон
Глава 1
Кровь и шипы
Виолетта
Над театром простирается океан тьмы, сгусток черноты, поглощающий весь свет и создающий обширную пустоту, в которой должна существовать жизнь. Хаос мира принадлежит этой пустоте. Она полая и холодная и оседает внутри меня, пронизывая до костей.
Медленно сверху появляются мерцающие искорки света. Сценический свет мерцает мягкими белыми и голубыми оттенками, а затем вспыхивает прожектор.
Застыв в лучах света, я стою неестественно неподвижно. Мое дыхание затихает. Тело искривлено. Руки подняты над головой. Нога вытянута перед собой, пальцы вытянуты пуантах.
Из струнного оркестра доносится призрачный стон виолончели. Призванная по сигналу, я постепенно опускаю руку, кончиками пальцев осторожно провожу по руке и на мгновение замираю, чтобы коснуться воробья возле сердца, а затем вытягиваю руку вперед.
Я изящно обвожу палец вокруг кольца, и моя белая тюлевая юбка изящно развевается вокруг бедер. Когда скрипки вступают в музыкальный поток, мое тело следует их гипнотическому примеру, грациозно переходя из третьей позиции в обратную с помощью rond de jambe1.
Я вырвалась из пустоты.
Я свободна от тьмы.
Все суждения, давление и ожидания перестали существовать.
Спровоцированная, я скольжу по ступенькам, перемещаясь по сцене, единая с танцем.
Именно в этот момент, в одиночестве на сцене, когда зрители — далекий, размытый фон, я обретаю покой.
Гармония.
Я больше не контролирую свои движения. Музыка — это шнур, прикрепленный к моему телу, и я вырываюсь из своего центра, теку, как безмятежная река через овраг. Сила исходит от каждого прыжка. Жизнь излучается из каждого пируэта. Пламя сжигает мои легкие и разжигает божественный огонь в мышцах, боль приносит удовлетворение.
Я выучила сольную партию наизусть еще до того, как она стала принадлежать мне. Я двигаюсь в танце так, будто он принадлежит мне, а не наоборот. Невозможно овладеть столь прекрасной вещью. Нужно попросить разрешения сосуществовать с ней, учиться у нее и стремиться к постоянному совершенствованию.
Когда меня выбрали на моем дебютном выступлении в качестве солистки, я никогда не испытывала такого сильного накала. Меняющего жизнь. Я никогда не понимала тяги к наркотикам, сексу или алкоголю… пока не почувствовала прилив адреналина с этим кайфом.
Безграничность.
В темном мире, где я родилась, нет такого слова. У всего есть предел и цена, которую нужно заплатить.
Но я заслужила это. Кровью, потом и горькими слезами. Я истязала свое тело до предела, чтобы хоть мимолетно ощутить вкус этого небесного дара.
Я в долгу перед ним — перед моим братом — и не должна тратить впустую ни одного мгновения этой жизни.
Прядь волос, выбившаяся из пучка, бьет мне в глаз. Я не обращаю внимания на дискомфорт, хотя глаз слезится. Я воздерживаюсь от моргания, чтобы не пропустить ни одного мгновения. Моя юбка развевается в воздухе, когда я подпрыгиваю, вытянув длинную худую ногу и делая батту2 в середине прыжка, отбивая ступни. Я приземляюсь на камбре3, наклоняясь назад, чтобы прогнуться в талии.
Оркестр устремляется и затихает, музыка проникает в мое сознание. Аплодисменты нарастают, как треск тарелок. Я держу лицо поднятым к сводчатому потолку, прядь волос все еще колет мне глаз, пока не опускается занавес.
Секунда возвышенной удовлетворенности, а затем шквал активности разрушает чары.
Я опускаю подбородок, пока опускается занавес, прежде чем смахнуть с лица выбившуюся прядь.
Темнота опускается всего на несколько секунд, а затем сцена оживает. Живая, дышащая сущность. Задний план преображается, сценографы меняют декорации с ночного звездного неба на густой лес. Танцоры прихорашиваются и вытягиваются, занимая позицию для финального акта. Меня направляют за кулисы, где в мою руку вкладывают бутылку с водой.
— Чудесно, Ви. Ты была видением. — Режиссер хлопает в ладоши в знак похвалы.
— Вау. Спасибо, — говорю я с затрудненным дыханием. Я открываю воду и делаю большой глоток, пока жилистый мужчина убегает, чтобы заняться чем-то еще. Я оглядываю кулисы в поисках Дерика, моего инструктора. Его похвала — единственная похвала, которую я ищу; его мнение — единственное, что имеет значение. Я нахожу его с Уиллом, репетирующим со де баск4. Я не буду их прерывать. Мы все так усердно старались. Как у балерины, терпение заложено в моей ДНК.