— Тут я с тобой полностью соглашусь, Семён, — рассмеялся Густав, да и Клаус тоже улыбнулся. — Американская кухня ужасна, а кофе у них просто отвратительный. Но не бойся, это местный, тут его умеют варить.

— Отлично! — я плюхнулся на стул, сцапал ближайший блинчик и повернулся к шпионам. — И что сказало начальство? Да не смотрите так, мысли читать я не умею, но это логичный ход, связаться с руководством и по пути захватить завтрак. Так что они сказали? Будет мне миллион или всё же поступим по-плохому?

Глава 11

Значит, всё же химия. Я меланхолично дожёвывал завтрак, чувствуя, как затихает ощущение внутренней энергии в теле. Или точнее алхимия, если брать во внимание воздействие на энергетику. Интересно, как мне первую дозу подсунули. Вряд ли за ужином, я бы почувствовал, значит распылили в комнате пока я спал. А сами чего? Были в противогазах или же приняли антидот? Вопрос не праздный, потому что мне нужно думать, что делать дальше.

— Как кофе? — с почти незаметной усмешкой поинтересовался Густав, умело спрятав её за искренним интересом. — Надеюсь смогли угодить.

— Да уж никакого сравнения с американской бурдой, — я демонстративно причмокнул, про себя отметив, что химию мне добавили именно в него, причём я не заметил никакого изменения вкуса. Высококачественная дрянь, самое то для шпионов. — Так что там с моим миллионом?

— Дела так быстро не делаются, — покачал головой немецкий американец. — Сам понимаешь, цифра не маленькая. И тебе было бы проще торговаться, если бы ты пошёл нам на встречу.

— Это каким образом? — я изобразил интерес, параллельно цепляя пропадающее ощущение энергии и начиная гонять его по кругу, словно при парном развитии, — Погоди не отвечай! Ты сейчас предложишь выступить по телевидению. Осудить Советский Союз, обвинить его во всех смертных грехах, назвать тюрьмой народов, авторитарным обществом, где половина сидит в застенках жуткого ГУЛАГа, а другая половина их охраняет. Потом они меняются. Я угадал?

— Но разве это на самом деле не так? — почти натурально удивился Густав. — Да у вас чтобы машину купить нужно в очереди отстоять чуть не десяток лет!

— И такое было да, — я согласно кивнул. — Да и сейчас не редкость. Но есть один нюанс. Если ты забыл, то в середине сороковых наша страна была основательно так разрушена твоими сородичами. Или я бы даже сказал… родственниками? Знаешь пословицу, никогда не спрашивай аргентинского дедушку, почему он так хорошо говорит по-немецки.

— Не понимаю, о чём ты. — как и положено шпиону Густав хорошо держал лицо, но вот в глазах мелькнуло нечто, подтверждающее мои слова. Не просто так его предки дёрнули в США, а может и вовсе переселились туда после разгрома нацистов, согласившись сотрудничать с американцами. В этом история двух миров не имела расхождений, янки были готовы с удовольствием целоваться в засос хоть с самим дьяволом, лишь бы он был против Советов. — Мои родители до сих пор живут здесь, в Австрии, как и их предки. И никто из них не служил Третьему рейху!

— Да я не про тебя, а вообще, — я неопределённо помахал рукой в воздухе. — Согласись же, что Советский Союз вынес основную нагрузку Второй Мировой Войны и заплатил за неё огромную цену?

— С этим я спорить не буду. — кивнул Густав. — Но война закончилась почти семьдесят лет назад! А за машинами у вас стоят и сейчас!

— Так за какими именно! — я откинулся на стуле, с виду расслабившись, а внутренне напряжённый как струна, пытаясь не упустить ускользающее ощущение энергетического потока. Если бы не мои, скажем так, упражнения, с девчонками, хрен бы я сумел поймать и удержать его, слишком эфемерным оно было, но зато сейчас получилось не только прогонять энергию по телу кругами, но и поддерживать беседу с безмятежным видом, чтобы меня не спалили раньше времени. — Они легко могут купить «Жигули» или УАЗ, но хотят или иномарку или отечественную, но премиум-сегмента. То есть денег у людей хватает, и выбор есть, но хотят они самое лучшее. А поскольку лучшего всегда мало, вот и получаются очереди. И заметь, у вас они тоже есть! Вспомни предзаказы на новую Теслу! Сколько там было человек? Несколько сотен тысяч, и это при том, что завод мог выпускать от силы тысяч десять в месяц. И это в лучшем случае. Что получается? Та же очередь! Только у нас могут премировать подвинув вперёд, а у вас наоборот, никакой прозрачности. Сиди и жди у моря погоды.

— О чём спор? — в номер зашёл Клаус, явно слышавший что мы говорим, но от чего-то решивший сделать вид, что ему интересно. — Впрочем, неважно. Я связался с руководством, будет тебе, Семён, твой миллион. Естественно, не просто так. Сегодня нужно будет записать обращение, я уже договорился со студией. Сделаешь заявление, текст мы дадим и…

— Камень я не дам, — перебил я немца неизвестным здесь древним мемом. — Нет, ребята-демократы, это так не работает. Обещания меня не интересуют, мне нужно физическое подтверждение. Пусть не наличкой, мелкими купюрами, но хотя бы счёт в банке, где будет лежать сумма, адекватная моим запросам. Стоимость домика в Майями или Калифорнии тоже можете туда закинуть, я сам выберу себе виллу по вкусу. А то знаю я вас, подсунете какое-нибудь говно.

— Не наглей, пацан! — набычился «плохой шпион» Клаус. — Будешь много говорить, останешься и без бабла и без жизни. Спишем тебя как жертву советских пограничников, погибшую при попытке сбежать в лучшую жизнь. Или как там у вас говорят, светлое будущее?!

— Ну что ж вы такие тупые, — я тяжело вздохнул, отодвигая от себя кружку с недопитым кофе, за что заработал короткий, но острый взгляд Густава. — Я же уже говорил, что не боюсь умереть. Да и любой, кто меня знает, сразу скажет, что вы пытаетесь втюхать фуфло, рассказывая сказку о побеге. Вы меня сюда как вывезли? Поди в самолёте, под прикрытием дипломатической неприкосновенности. Так и я не тупее, лезть через границу пешком, да ещё там, где меня могут подстрелить. Поэтому никто в вашу брехню не поверит и всё вернётся к тому же сценарию с вашей зачисткой. И насчёт наглости не надо мне тут. Я не наглею, а отстаиваю свои интересы. Как только я сделаю заявление моя стоимость упадёт на порядок. А меня это не устраивает. Поэтому утром деньги — вечером стулья.