И, сидя на кровати, я обнял голую девчонку, прижав ее к себе. Ее спина упиралась мне в грудь. Обеими руками я, как крыльями обнял её с обоих боков. Словно завернув в себя. Укутав в кокон своих рук. Одна ладонь легла ей на живот, вторая словно сама накрыла один из бугорков девичий груди. Она застыла, ожидая продолжения, а я уткнувшись носом в её волосы, понес какую-то успокаивающую чушь. Тут, главное, говорить монотонным голосом. Поначалу она несколько раз попыталась вывернуться, но я пресекал эти попытки, сжимая её сильнее в этот момент, и тихонько Тсс– ыкая. И она смирилась-таки, что сегодня ничего не будет. Постепенно девочка расслабилась и обмякла. А я всё говорил и говорил, легонько поглаживая её. До тех пор, пока она не засопела, уснув и свернувшись у меня на груди, как маленький котенок.

А утром с самого рассвета установилась невыносимо жаркая погода. Нельзя сказать, что и накануне было как-то особенно прохладно. Ага, как же! Тоже пекло было. Но сегодня, похоже, вообще душегрейка будет. На небе — ни облачка. Ветра нет совскем, и Солнце жарит во всю мощь. Как мы все будем переносить её в своих душных бытовках, ума не приложу.

Впрочем, устроители, похоже, опасались тепловых ударов и обмороков у участников, и, потому, для начала раскрыли все двери, выпустив всех нас погулять. Пусть только лишь на ту самую арену, где вечером будет бой, но всё-таки. Потом притащили какие-то здоровенные зонтики из летнего кафе. Установили. Какой-никакой, но тенёк появился. А ближе к обеду прикатили несколько двухсотлитровых бочек с водой из Тобола. Можно хоть облиться. Чем, собственно, тут же воспользовались будущие гладиаторы. А толстый Качан и вовсе залез в одну из бочек полностью. Сидел в ней, только голова наружу. Да и голову то и дело тоже погружал. Жарко!

В бытовках никто не оставался. Казалось бы, там тенёк, ан нет. Тонкие стены мгновенно прокалились и внутри было, казалось, ещё жарче, чем на солнце. Так что мы и «тусовались» на арене. Вот только, при этом, все были, каждый сам за себя. Разбрелись по одиночке и с соседями не контактировали. Курок вообще вытащил свою кровать из бытовки на улицу, поставил её под зонтом и вытянулся на ней. Качан не вылезал из своей бочки. Нава подошла к решетке и, с какой-то тайной надеждой всматривалась, в то и дело сновавших за пределами арены людей. Словно ждала кого-то.

Жара просто убивала. Двигаться было откровенно лень. Но я решил попытаться навести мосты со своими соратниками по несчастью. Чем чёрт не шутит, а вдруг удастся подбить их на восстание и групповой побег? Ребята-то, в принципе, все боевые.

И начать я решил с Кадетского Блюза. Нет, ну логично же? Он же, как я понял, из людей Паши Севера. Союзник, как-никак.

— Привет, — я опустился на жёлтый песок арены рядом с лежавшим Блюзом. Здоровый парень. Здоровее его здесь только Мосол и Качан. Все остальные уступают в стати. Черты лица крупные и грубые. И покрыто кратерами оспин. Простой парень. Не интеллектуал ни разу, сразу видно.

— Чо надо? — недружелюбно буркнул тот, покосившись в мою сторону.

— Так просто. Поговорить, — как можно беззаботнее признался я. — Может знакомых общих найдем. Мы ж союзниками были. Я к вам пару раз ездил. А Шаман и вовсе в последнее время к вам с кинопередвижкой зачастил.

— Какой такой кинопередвижкой? — раздраженно, явно закипая, спросил парень.

— Ну кинотеатр такой на базе автобуса. Фильмы приезжал показывать. Обычно возле 75-ой школы останавливался. Рядом с Пятерочкой… Где раньше кинотеатр Александра Матросова был.

— Не видел, — недовольно буркает тот. — Мы в Северном в последнее время почти не появлялись. Мы ж на Омской с апреля торчим. Воюем.

— Так Князя люди тоже там стоят, — с готовностью подхватываю я. — Кисель главный. А ещё Корень с броней, да Сильвер со штрафниками.

— Да, с Пиратом пересекались. Он к нашему Буру частенько заскакивал.

— У него там в подчинении Длинный был с бойцами. Конь, Утюг, Дрын.

— Был, — слегка оживляется Блюз. — Длинного помню. И Утюга. Утюга, кстати, убили потом во время первого штурма. И Дрына помню. Молодой был. Его ранило. Коня вот не помню. Наверное, в другом месте был.

— Он позже прибыл. В апреле он в больничке лежал, — со знающим видом просвещаю я, — с коленом простреленным.

— Ну, может быть. Их потом перевели в другое место. Мы больше с Шахом общались. Это из КМЗовских.

— От Старика которые?

— Наверное. Хрен их знает. Не интересовался особо.

— Слушай, — пытаюсь я срочно придумать новую тему для разговора, уловив, что собеседник стремительно теряет остатки интереса к вроде бы начавшемуся разговору — А откуда у тебя такое погоняло? Нестандартное.

— Не твоего ума дело! — вспылил Блюз. Аж вспыхнул. Наверняка какая-то неприятная для него история была. — Ты чо вообще ко мне прицепился? Делать нечего?

— Так нечего, — развожу руками и пытаюсь обезоруживающе улыбаться. — Что ещё делать-то? Только вот валяться, да потрындеть немного.

— Иди вон до чечена доё….йся. А я спать хочу. Всё ясно? Ещё вопросы будут?

— Только один, — я поднимаюсь на ноги. — Что за странный выбор оружия? Почему кувалда?

— А вот тебя не спросил, что мне брать. Всё, за…л. Вали отсюда подобру-поздорову!