Девиз:

Я еще со школьной скамьи приобрел привычку почти каждый день заносить на страницы своего дневника наиболее интересное из того, что со мной случилось и что я думал за истекшие сутки.

Мне кажется, что это совсем не плохая привычка, — благодаря ей я могу сейчас, перелистав свой дневник, восстановить в памяти все замечательные события последнего времени, в которых я невольно принимал большое участие.

Мои друзья, с которыми я поделился всем пережитым, горячо советуют мне опубликовать выдержки из моего дневника, но я, право, не решусь никогда это сделать: во-первых, я очень неважного мнения о своих писательских талантах, а, во-вторых— мне не хочется прослыть пустым фантазером — настолько необычайны и малоправдоподобны события, о которых я хочу рассказать.

Впрочем — будь, что будет!

Изложу все по порядку.

28 мая. Получил вчера от издателя несколько сот рублей за мои переводы и развязался с амбулаторией, где работал, как начинающий врач. Мне посчастливилось осуществить свою давнюю мечту, — пожить два-три месяца неподалеку от города, но в то же время поблизости от моря, к которому я, вопреки своим сухопутным предкам, питаю какое-то необыкновенное пристрастие. Короче говоря, сегодня я снял для себя небольшой домик с миниатюрным садиком около самого Сергиевска, исполняющего обязанности курорта под Ленинградом.

30 мая. Сегодня я праздную новоселье. Окончил расстановку привезенных с собою книг и журналов. При свете лампы с зеленым колпаком сижу в легком плетеном кресле и чувствую себя почти что богатым рантье, которому обеспечено приятное и спокойное житье. Сижу и мечтаю о том, как я закопчу тут свою книгу, как тихо и спокойно будет здесь мне работать…

Моя дача стоит почти в конце дороги, ведущей к морю. Слева начинается пустопорожняя мшистая поросль, справа — прилегает соседняя дача. Я уже полюбопытствовал, кто будет моими соседями, и получил успокоительный ответ, что дача пустует, так как из-за большого ремонта вряд ли найдется желающий снять ее в этом сезоне. Это мне как нельзя более на руку, так как пуще всего я боялся перспективы иметь своими соседями шумливое семейство с музыкальными наклонностями и веселую компанию беспричинно веселящихся обывателей.

5 июня. Увы, моя радость была преждевременна! Через четыре дня после моего въезда, когда я уже заканчивал первую главу своей книги, меня утром разбудил необычный стук молотков и громыхание железных листов, доносившиеся из соседней, доселе пустовавшей, дачи. Я вышел узнать, в чем дело и, к своему великому огорчению, увидел полдюжины кровельщиков и плотников, по всем признакам занятых приведением дачи в годное для жилья состояние.

Из расспросов я узнал, что дача снята каким-то ученым, который намерен поселиться здесь на лето для производства опытов над животными.

Час от часу не легче! — Это еще почище граммофона и пения цыганских романсов: — визг и лай целого зверинца, предназначенного для вивисекции!..

10 июня. Работа по ремонту идет во всю. Я очень люблю поспать по утрам, так как имею скверную привычку сидеть долго ночью за книгами. Но сейчас — дольше 8 часов спать никак невозможно. Вы никогда не пробовали спать под грохот ударов о железные листы? Если нет, то и не пробуйте, все равно не удастся… Около моего забора устраивается ряд загородок и домиков, повидимому, для будущего «зверинца».

16 июня. Наконец, стало немного тише. Кровельщики закончили свою работу, столяры тоже, и изрядно разрушенный дом принял вполне приличный вил. Меня поражает внутреннее расположение комнат. В двух комнатах междуэтажное перекрытие вынуто, и таким образом получилось высокое и обширное помещение. У стен его я заметил два солидных бетонных фундамента— повидимому, для каких-то тяжелых машин.

18 июня. Странный ремонт соседнего дома меня очень интересует. Сегодня привезли на грузовиках какие-то ящики и части машин. Два механика заняты их установкой. Большего мне не удалось рассмотреть, так как против излишнего любопытства посторонних лиц уже приняты меры, вроде устройства забора с колючей проволокой. Как будто мельком, через свой забор, видел самого хозяина дачи. Это высокий, немного прихрамывающий человек, лет под пятьдесят, с изрядной проседью в густых еще волосах, одетый в потертый суконный костюм и широкополую шляпу. Лицо его за дальностью расстояния рассмотреть не успел.

20 июня. Опять прощай мой покой! У соседа стоит грохот, как в кузнечной мастерской. В голых стенах соседней дачи звуки раздаются особенно гулко. Наверно устанавливают и пробуют привезенные машины. Судя по характерному хлопающему звуку, это небольшой нефтяной двигатель. Сегодня же привезли множество ящиков и клеток с разными зверями — морских свинок, собак и обезьян. Я копался у себя в саду, когда к моему забору подошел ученый сосед. Я вежливо поклонился, но тот или не заметил меня, или не счел нужным вообще со мной поздороваться. Что-то буркнув под нос, он проследовал дальше. Ну, что же, не хочешь — и не надо…

25 июня. Засел за вторую главу. Многих книг не хватает, но чертовски не хочется ехать в город — здесь так хорошо и спокойно! Даже мой сосед угомонился — у него все тихо и мирно. Рабочие вчера ушли, и сейчас там никого не видно, кроме самого хозяина и старого служителя, нанятого для ухода за зверями.

Двигатель, установленный на даче, почти весь день негромко попыхивает. Мне кажется, что там даже имеется своя собственная электрическая станция, так как городская линия от нас далеко, а у соседа горит электричество. Особенно яркий свет льется через верхние окна большой двухъ-этажной залы, он виден даже через повешенные темные занавеси. Свет этот какой-то странный — неприятного фиолетового оттенка. Искусственным горным солнцем лечится мой сосед, что ли? По временам оттуда раздаются приглушенные крики животных и какое-то тонкое шипение. Повидимому, работа у соседа налаживается. Каюсь: меня разбирает большое любопытство заглянуть через запретные стены…